Великая Эвольвента - стр. 4
Как бы там ни было, реальное владычество ордынцев над Русью было не более 80 лет. Поражение Мамая (у которого, к слову, была наёмная генуэзская «чёрная пехота» – закованные в броню отборные латники) на Куликовом поле не избавило Русь от дани – она выплачивалась ещё около столетия, но ни о каком «иге» не может быть и речи.
С XV в. в восточных «углах» Великой Русской Равнины нашла себе приют Великая Степь, которая, даже не осознавая себя в таковом качестве, с течением веков заявила о себе в свойствах, о которых ещё пойдёт речь.
В связи с упомянутым уже «смешением Руси с инородцами» скажу, что отчасти оно, да, имело место, но не с татаро-монголами, а с покорёнными племенами восточно-сибирского ареала, то есть в отдалённые от «ига» времена, а значит при состоявшейся самобытности. Само же «иго» (при котором, замечу, русская церковь освобождена была завоевателями от налогов и смогла укрепить своё материальное положение) Русь, уступая превосходящей силе, терпела лишь до той поры, пока Орда не вознамерилась духовно полонить христианскую Страну. Уж этого-то православный люд не смог стерпеть!
Именно намерение Мамая-мусульманина сокрушить православие и осесть на завоёванной территории послужило главным фактором, объяснившим необычную для Древней Руси сплочённость в её борьбе с кочевниками.
В Куликовской битве войско князя Дмитрия Донского (летописец оставил нам его словесный портрет: «беаше же сам крепок зело и мужествен, и телом велик и широк, и плечист, и чреват вельми, и тяжек собою зело; брадою же и власы чёрн, взором же дивен зело») разбило полчища темника беклярбека (управляющего бластью, внутренним улусом) Мамая.
Князь Дмитрий Донской на Куликовской битве. Миниатюра XVI в.
Битва протекала тяжело, но завершилась разгромом ордынцев. Надо думать, на Куликово поле под началом славян пришли разные племена, а ушёл один народ. Хотя, скорее всего, на поле битвы русские лишь вспомнили себя. В них всколыхнулась историческая память, когда они были могучим народом, вольным и независимым, способным разбить хазарский Каганат (650–969) и противостоять самой Византии. Вновь пробудилось единство духовного плана, которое впоследствии помогло преодолеть и Смутное время (1598–1613). В этот период «общество не распалось; расшатался только государственный порядок, – писал В. Ключевский. – По разрушению связей политических оставались ещё крепкими связи национальные и религиозные; они и спасли общество». В те же времена Русь расшатывали «в большинстве недавние гости южно-русских степей, голытьба, как её тогда называли, т. е. беглые тяглые или нетяглые люди из Московского государства, недавно укрывшиеся в степях и теперь возвращавшиеся в отечество, чтобы пограбить», – заключает историк [4].
По прошествии веков характер «культурного обмена» в принципе не изменился. Из тех же мест в центр России устремлялись «нетяглые люди», с той лишь разницей, что голытьбой в своём Отечестве оказалось коренное население (в основном русские, испытывавшие те же «айсачные сборы»), а функцию «ляшских полчищ» выполняют «беглые» с территорий бывшей, как говорят злые языки, «Советской Хазарии». Но это – к слову. Вернёмся к временам, когда этих проблем, казалось, ещё не было; когда несметные пространства скрадывали историческую перспективу.