Велесова ночь, или Погладь моего медведя - стр. 39
— Не обижайся, но Федор, по-моему, за тобой и Степой и сейчас присматривает. И Ярополк.
— Чего обижаться? — пожал плечами Златослав. — Присматривают оба. Яр мне как отец. Он в Обитель пришел за три года до того, как у меня Степа появился. Ушел в наставничество, когда овдовел. Пьяный водитель жену сбил, самосвал влетел в остановку. Дети уже взрослые были, женатые, и Ярополк дом другому волхву передал, а сам ушел в Обитель. Он три года классификацию нечисти преподавал, курс читал, учеников не брал. А потом вышел во двор Обители, к елке, когда меня привезли, имя дал, и больше из виду не выпускал. А Федор Степана всему учил. И затрещины отвешивал, если тот не по делу огрызался.
— Вот как...
— Да. И борщ у Ярополка правильный, вкуснее, чем у Петровны. Только Петровне не говори, а то она меня кормить перестанет. А это будет серьезный удар по бюджету.
Алисса рассмеялась и подвинула ему бутерброды и торт.
— Какие у нас планы на завтра?
— Предпраздничные, — вздохнул Златослав, принимаясь за еду. — Утром надо проверить и освятить наколотую щепу. Надеюсь, ничего опять не перепутают и привезут именно липовую. Так положено: липа — дерево Сварога. Он уходит на зимний покой, прощаясь с паствой живым огнем. И Мокошь устраивает себе зимний отдых, препоручая судьбы людей Велесу. В ночь с тридцать первого октября на первое ноября ненадолго открываются пути межмирья. Велес многоликий выставляет щиты, не позволяя нечисти проникнуть в наши дома, а мы, волхвы, благодарим мать нашу Мокошь за заботу и заступаем на зимнюю стражу — до середины февраля.
— Я очень хочу посмотреть на праздник, — проговорила Алисса и осторожно коснулась его запястья.
— Посмотришь, — пообещал Златослав. — От яблони никогда никого не прогоняют, иногда даже мелкая нежить к огненным кольцам является.
Тут он сообразил, что фраза вышла какой-то двусмысленной, и смолк.
Неловкое молчание прервалось после появления Степы с Лиссой. Златослав внимательно посмотрел на защитника и удивился:
— Степа! Ты чего это такой мокрый?
Медведь уклончиво забубнил. Златослав потребовал подробностей и выжал из Степана объяснение: «Упал». Из потока мысленных образов удалось выудить, что после разгона домовых защитник решил покрасоваться в блеске молний и повел тигрицу к реке, где влез на хлипкие мостки и начал дразнить сонного водяного. Итог был печален: Степу ухватили за лапу, энергетический щит соприкоснулся с водой, водяного продернуло слабым ударом тока, и он утащил нежданную добычу на глубину — исключительно с перепуга. Ловкая Лизонька покинула место происшествия изящным прыжком, а Степа выгребал к берегу лапами и выбрался на сушу, волоча за собой хвосты водных прядей Мокоши, в изобилии водившихся в реке.
«Боюсь, что Лизонька теперь не захочет со мной дружить, — пожаловался Степан. — От меня воняет тиной, а ей не нравятся скверные запахи».
«У-тю-тю, — поддразнил Златослав. — Степа, надо быть увереннее в себе. Если Лиза тебе благоволит, то тину перетерпит».
«Увереннее в себе? — неожиданно переспросил защитник. — Кто бы говорил! Боишься Алечке руку поцеловать, потому что она аристократка».
«Пошел вон! — обиделся Златослав. — Ты мокрый и тиной воняешь, не порть приятный вечер».
Чай и еда закончились, зябкая сырость пробралась под одежду. Златослав потрогал медальон и отогнал искушение прочитать еще один призыв ветра. Не для баловства эта волшба, не для того, чтобы перед барышнями красоваться. Послезавтра утром придется сложное заклинание погоды читать, чтобы день был теплым, к обеду снежные тучи принесло, а потом прогнало прочь горячим ветром.