Велесова книга - стр. 5
– Неправда. – настроение её резко переменилось, глаза сделались красными, мокрыми, голос сбивался, трусился, – Себя ты можешь сколько угодно обманывать, но другие всё видят! Не устраивает! – она хлопнула по столу и вскочила.
Стакан подпрыгнул. Ароматный зеленый чай медленно растекся лужицей.
«Не грубить, не посылать, спокойнее Иван, – нервная дрожь прошла по всему его телу, – дважды два четыре, дважды три шесть, дважды четыре восемь, дважды пять десять, вроде полегче… »
– Ты боишься, – с разочарованным выдохом сказала Юля, – говорил, что хочешь сделать мир лучше, но ты просто трус. Жалкий, ленивый трус.
Юля посмотрела в глаза Ивану и резко отвела голову. Обиженное цоканье каблуков устремилось к выходу и затихло. Хотелось сорваться, опрокинуть стол, разбить посуду, догнать её, швырнуть эти красивые пирожные ей в лицо, высказать всё, что на самом деле крутится в голове.
«Трижды два шесть, трижды три девять, трижды четыре двенадцать» – ум отвлекся, эмоции поутихли.
Красивые пирожные на столе сделались грустными. Свежая малина перестала приятно пахнуть, выглядела пластмассовой, ненатуральной. Иван вытер салфеткой расплескавшийся чай, уставился в точку на желтой стене.
«Вот, блин. Хватило же ума… провернуть такое, – подумал он, – и как удалось службу безопасности пройти? Вот дура».
1. «Ходи куда хочешь»
Стоило заподозрить с самого утра, что день пойдет наперекосяк. Не бывает поездки на работу без пробок, хорошей погоды и отсутствия грубиянов в транспорте одновременно. Что-то неприятное обязательно должно быть – подвернуть ногу, не успеть на автобус, уронить смартфон… Или проливной дождь за пару минут до входа в корпус, да обязательно так, чтобы сразу же промокнуть от ушей до пят. Вот тогда бы всё было нормально. А иначе, это верный знак, что крупные неприятности разогнали всю мелочь и поджидают тебя за углом разинув пасть. И вот-вот сожрут. А ты, наивный, даже и не догадываешься.
Пустые коридоры окутывали прохладой. Сумерки захватили власть за окном. Тьма поселилась в каждом уголке, куда не доставали робкие лучи ламп. Из небольшой аудитории высыпались студенты с дополнительных занятий. Уставший Иван зашел в кабинет ректора. На злость не хватало сил.
– Кандидатуру мою отзывайте, – он механически пожал руку Вениамина Петровича.
Было светло и уютно. Словно на природе в погожий день. Пахло свежескошенной травой, земляной влажностью. Хотелось расслабиться и выпить терпкого чая с лимоном. В таком-то кабинете и он не отказался бы работать подольше. Наверное.
– Отзывайте, отзывайте, я никуда не поеду, – повторил Иван.
Он старался звучать решительно, твёрдо. Глаза пожилого ректора не выражали ни капли понимания. Они замерли в ожидании пока Иван закончит говорить. Делали вид, что слушают.
– Нет, Иван, – железно ответил ректор и сел за широкий стол.
Он покачивался на кресле из стороны в сторону и, словно играя, продолжил:
– Это совершенно невозможно и не обсуждается. На кону репутация всего университета. Ты вообще новости читаешь? Нет? Ну так почитай. И как тебе в голову взбрело оспаривать это. Заявка подана, утверждена. Обратного хода нет.
Ноздри Ивана раздулись, губы сжались. Он заметил, что рубашка вылезла из брюк, сделала его неряшливым, неубедительным.
– И подстригись перед поездкой в Москву. Не позорь университет, – в глаза ректор не смотрел, разглядывал что-то за спиной Ивана.