Век золотых роз - стр. 19
Развлекаясь собственными фантазиями, Элхадж набрал большую охапку еловых веток, обвязал ее бечевой и потащил к гнезду. Ноги мерзли в снегу. Он уже не раз предлагал метхе Саону сшить из волчьих шкур мешочки со шнуровкой и надевать их на ступни. Старик неизменно отвечал, что не в обычае синхов носить башмаки, и что босая ступня синха – дань уважения к Шейнире, царство которой где-то там, в глубинах Эртинойса. Элхаджу в такие моменты хотелось учтиво напомнить о том, что синхи, вообще-то говоря, изначально жили в Диких землях, и там же, среди джунглей, строили города. Ну, а в Диких землях все-таки теплее, нежели в землях владыки Северного Берега.
Элхадж брел обратно к гнезду, по привычке придерживаясь цепочки собственных же следов, которые охотнику могли напомнить формой медвежьи. Зоркий глаз отмечал то заячью стежку, то мелкие углубления, где спускалась на снег белка. Или…
Синх остановился, как вкопанный. Да, вот эти, крупные следы на чистом снегу. А вон еще, и еще…
– Спаси нас, Шейнира, – выдохнул он, и, бросив хворост, изо всех сил рванулся вперед. Туда, где еще утром было гнездо.
Неужели отряд Владыки?!!
Элхадж бежал, проваливаясь в сугробы. Падал, поднимался, и снова бежал. А потом услышал собачий лай, крики, мольбы о пощаде…
«Они все-таки нас нашли», – пронеслось вспышкой молнии, – «все-таки нашли!»
И тут же размеренным шагом явилась и другая мысль:
«Зачем ты идешь туда? Пока что тебя не заметили, спрячься, дождись, пока ийлуры уберутся… Может быть, ты еще сможешь кому-нибудь помочь, сам оставшись среди живых!»
Элхадж остановился. В самом деле, зачем он спешит, словно безумец, навстречу собственной гибели?
– Молот Фэнтара!
Этот клич нельзя было спутать ни с каким другим. Боевой клич ийлуров, идущих на врага…
Синх только и успел, что обернуться. Он увидел, как фонтаном взметнулся снег, чистый, искрящийся; как надвинулась на него дышащая паром мохнатая фигура. Что-то сверкнуло на солнце, ярко и беспощадно, на миг странный холод вошел в грудь, как раз между двумя сердцами – а затем все поглотила обжигающая волна боли.
Некоторое время он еще слышал заливистый собачий лай, чувствовал, как горячий нос тычется в щеку. Потом ощущения пропали, и Элхадж с запоздалым удивлением подумал о том, что теперь и для него настало время спуститься в царство Шейниры и задать ей вопрос – отчего богиня покинула своих детей.
…Первым, что он почувствовал, было слабое дуновение в лицо. Но не дыхание морозного утра – а, скорее, чуть заметный сквозняк в помещении, которое было заперто много лет.
«Значит, я не умер? Или стал бесплотным духом?»
Элхадж осторожно шевельнул пальцем. Он боялся, что не почувствует собственного тела, боялся панически, так, что ощутил во рту железистый привкус. Но палец послушно согнулся и разогнулся; это настолько воодушевило синха, что он поспешно ощупал грудь, как раз там, где прошелся клинок ийлура.
Странно. Ни следа раны. Даже тоненького шрамика не осталось.
И, вконец озадаченный, Элхадж открыл глаза.
Над головой смыкали объятия тяжелые каменные своды. По бокам – стены, сложенные из крупных, почти неотесанных камней. Соцветия догорающих факелов в ржавых подставках.
«Неужто в плену?» – подумал синх, но тут же осекся. Ийлуры никогда не брали в плен синхов, предпочитая расправиться с порождениями Шейниры там, где нашли.