Ведунья пятого измерения - стр. 3
– Почему именно на авианосцы?
– Наши лодки предназначены для борьбы с авианосными группами.
– Будущие цели?
– Кто у кого будет целью – еще не совсем понятно. Давайте не будем о грустном. Самому хочется посмотреть и понять: где я нужнее. Я хотел конструировать такие ракеты, но жизнь распорядилась так, что мне предстоит их обслуживать, и, может быть, пускать, в том числе, и по противнику.
– Вам не нравится это вероятное действие?
– Мне не нравится совершенно другое, но это не тема для разговоров в кафе.
– Я Вас поняла. – ответила девушка, и разговор затих. Каждый из них пытался найти иную тему для продолжения разговора. Хотя сам Сергей уже отчетливо понял, что общих точек соприкосновения нет и быть не может. Поэтому спросил:
– А чем вызван такой интерес к моей скромной фигуре?
– Во-первых, мы достаточно давно не виделись, а воды утекло много. – судя по быстроте ответа, он был заготовлен заранее. – Во-вторых, еще в 9-м классе ЛХУ Вы меня очень сильно удивили и обрадовали.
– Чем это?
– Тем, что отказали Насте. Она более полугода доказывала мне, что все «мужики» одинаковые, им требуется только одно. Она на спор вызвалась переспать с Вами, якобы недотрогой и любящим другую, незнакомую нам, девушку. И проиграла этот спор. Я не знаю: знаете ли Вы, что шестеро нас, девчонок, находились в соседней от вас комнате, в соседней квартире, эта квартира тоже Настиных родителей. И там есть возможность слышать все, что происходит в той комнате, в которой находились вы с ней. Мы все слышали.
– Кошмар! Этого я не знал, поэтому в словах и выражениях не стеснялся. Знал бы: такого не говорил.
– Это была всем нам наука, но… Вы правильно заметили, что путь на ведущие роли выстлан далеко не розами. Я вовремя это поняла. Здесь, правда, надо отдать должное нашему с Егором отцу, да и пример мамы и отчима просто стоял перед глазами. Мама моя заканчивала ЛХУ в 50-х. Сама она из Перми, поступала в училище там. Меня она, кроме как на сцене, не видела.
– Матери всегда знают все, что нужно их детям. Меня видели великим музыкантом, чтецом и актером. И пять лет мучили в музыкальной школе. Слух у меня был, и есть, но желания исполнять что-то на сцене никогда не было.
– Но вы же пели и играли, тогда в 1971-м. Кстати, довольно неплохо.
– Это – не профессия для мужчины. Папа у меня – военный, летчик-истребитель.
– А он как относится к музыке?
– Он ни на одном инструменте играть не умеет, любит рисовать. Сестра моя стала членом Союза Художников СССР, четыре года назад, еще когда училась. Училась рисовать у отца. Меня тоже пытались научить это делать, но для этого требуются совершенно другие навыки, чем у меня есть. Мелкая моторика и я – совершенно не совместимы.
– Даже так?
– Левую руку я сломал в детском саду, а правую ладонь прижало страховкой в горах в 13 лет. Так что, не мое. И мне больше всего нравились самолеты и ракеты.
– А почему тогда военный флот?
– Это не я, это медики так решили: мне поставили «Годен без ограничений», но обещали списать через 5 лет после начала полетов из-за травмы. Так что, выбрал то место, где могу служить долго. Дядя мой – подводник, второй дядя – танкист, для танков я великоват по росту.
– Меня тоже сто раз грозились отчислить из ЛХУ из-за моих 178 сантиметров. И постоянно говорили о том, что примой мне не быть, так как тягать такую тушу никто не сможет. Кордебалет был для меня единственным местом на сцене, вот я и ушла в физику.