Ведьмы Холодного острова - стр. 10
– Еще хочешь? Мало тебе, да?
– Ты – шлюха, Жанна, ты живешь с раздвинутыми ногами, об этом все знают!
Первая зло и весело рассмеялась:
– А ты свои сколько ни раздвигай, никому не нужна! Русик тебя оприходовал только потому, что упился в зюзю, не видел, бедняжка, кто перед ним!
Худощавая в бессильной ярости и в третий раз бросилась на ненавистную противницу, но та вновь ловко отступила и поставила ей подножку. Нападавшая растянулась на траве и тотчас заревела. Она давилась горьким рыданием, захлебывалась, и что-то время от времени с негодованием говорила. «Ответишь за все…» – услышала Юля обрывок фразы.
Ее спутник хотел было вступиться, помочь и сделал шаг в сторону дерущихся, но Юля удержала его.
– Это не наше дело, – сказала она. – И свидетелей им не надо, поверь мне. Зойка, дура, напилась и сама напросилась…
– Ну что, остыла? – как ни в чем не бывало спросила фигуристая. И тут же с презрением бросила худощавой: – Говорю тебе еще раз: не твоего он полета мужик. Ясно? Ты ему на один раз была. Как презерватив. Он тебя поимел и выкинул. Еще раз полезешь – я тебе всю физиономию разобью. Пошла отсюда, дура.
– А я тебе крысиного яда в суп насыплю, – с трудом садясь, бросила худышка и зло засмеялась. – Слышишь, Жанка, отравлю я тебя.
Тон, каким это было произнесено, и возникшее молчание говорили сами за себя. До победительницы, кажется, дошло, что это не пустая угроза. Но она не захотела выдать своих опасений.
– Смотри у меня, Зойка, – с угрозой проговорила Жанна, – увижу тебя на своем пути – пожалеешь. Близко не подходи – руки тебе переломаю. Я сумею. Опозорю тебя так, что повесишься. Тварь.
Сказала, плюнула и пошла прочь, оставив худышку сидеть в траве.
– Дела, – пробормотала Юля. – Шекспир отдыхает. Пойдем искать палатку, а? Меня тошнит, Гоша…
Еще минут пятнадцать они искали палатку Пчелкиной. Два раза Юля залезала в чужой дом, извинялась, во втором ее хотели оставить, кто-то сказал: «А мы тебя, Пчелкина, заждались! – голос был явно Кащина. – Все думали, когда придет наша гетера?» – и только на третий раз попала по адресу. И то лишь потому, что у палатки курила ее одногруппница, а теперь и соседка Римма.
– Ну, ты и нажралась, Юлька, – сказала та, сама уже теплая. – Первый раз тебя такой вижу. Спортсменка, блин. Фигуристка.
– А я первый раз такая, – парировала Юля. – Надо же когда-то начинать.
Повернулась, обняла своего нового друга, поцеловала взасос, потом отпустила, сказав: «До завтра», хотя завтра наступило – уже потихоньку светало, встала на колени и заползла в палатку.
– Повезло тебе, – за ее спиной бросила Римма. – Растопил сердце Белоснежки.
«Цыц! – услышали оба из палатки. – Убью тебя, Римка!»
– Она строгая, – вздохнула Рима. – Хлебнешь ты с ней.
Днем голова Юли Пчелкиной раскалывалась. Вино, коньяк, вермут, водка и много чего еще, смешанное накануне, сделали свое дело.
– Дура, вот дура, – натирая виски, повторяла она.
Еще в палатке было душно.
– Тебе повезло, – голосом ожившей покойницы из фильма ужасов простонала Римма. – Ты не куришь. А вот я, Юлька, подыхаю… Скажи нашему профессору, что у меня заворот кишок.
– Скажу, – пообещала Юля, достала из сумки зеркальце и с предчувствием самого худшего поднесла его к лицу. – Ужас, Римка…
– Что такое?
– Синяки под глазами, вот что.