Ведьмина звезда. Книга 2: Дракон Памяти - стр. 35
Хагир невольно улыбнулся: ему было приятно, что даже Вебранд увидел в нем сходство с дядей, которым он так гордился.
– Для достойного человека можно сделать многое! – заверил он. – Всю оставшуюся жизнь я с удовольствием буду твоим врагом. Но сейчас это никак не получится, иначе одного из нас убьют фьялли. Уж одного-то наверняка. Не утверждаю, что это будешь ты, но оба мы с тобой уцелеем едва ли. Ты же не захочешь, чтобы Ормкель отнял у тебя мою смерть, как ты у него отнял Стормунда?
Это все прозвучало не слишком умно и складно, но Вебранду понравилось. Все-таки восприятие его было немного «вывихнутым» – сказывалась отцовская кровь, – и то, на что Хагир шел по необходимости, через силу, ему казалось привлекательным само по себе.
– Чтобы я выдавал паршивым козлам моих друзей или врагов? – с каким-то ликованием возмутился он. – Да никогда! Пусть этот Ормкель подавится тухлой селедкой, которую сам зубами поймает в море! Мы ему дадим! Он у нас без штанов к великаншам поплывет![8] Хе-хе!
Вебранд даже потер руки, а потом хлопнул Хагира по плечу. Ему казалось очень забавным помириться с тем, кого судьба предназначила ему во враги, и таким образом посмеяться над норнами. А Хагир смотрел в его повеселевшее лицо и не знал, верить ему или нет. Сын оборотня слишком часто менял облик.
– Ты здорово придумал! – одобрил Вебранд наконец. – Так мы и сделаем!
– Мы поклянемся быть верными помощниками друг другу, пока судьба не позволит нам самим распоряжаться собой! – серьезно добавил Хагир, держа в уме, что клятва должна быть составлена строго и не оставлять никаких лазеек для коварства. – Мы поклянемся биться плечом к плечу и честно выполнить обязательства после битвы.
– Само собой! Чего ты там говорил насчет добычи? Пополам! Да забирай! Чтобы я жалел паршивых горшков и зерна? Мне надо будет, я еще раздобуду! Сколько пожелаю! – охотно восклицал Вебранд, обрадованный случаем удивить людей и богов таким невиданным великодушием и благородством. – Конечно, поклянемся! И вы все поклянетесь! – Вебранд живо огляделся, окидывая взглядом своих удивленных хирдманов. – Не каждый день так везет! Не каждый день встречаются такие достойные люди! – Он снова хлопнул Хагира по плечу. – Ты бы знал, с какой мелочью и дрянью я всю жизнь возился! Всякие лисы тявкают из нор, а как есть случай, так кусают исподтишка… Для такой радости не жаль серебра! Бери что хочешь! Ну… разве что Дракона Памяти…
– Давай поговорим о Драконе после, – сдержанно предложил Хагир. – Сейчас не время его делить.
Говоря так, он на самом деле твердо знал, что никогда и никому не отдаст возвращенное достояние предков. Если ради кубка Вебранд захочет опять увидеть в нем «хорошего врага», что ж, пусть. Но не сейчас.
Была глухая ночь, но в покоях Овечьего Склона, усадьбы Ульвмода Тростинки, почти никто не спал. Все мужчины легли не раздеваясь, положив оружие поближе. Сам хозяин ворочался с боку на бок на своей лежанке, и все его домочадцы настороженно прислушивались к тишине. Женщины и прочие беглецы из Березняка разместились частью в девичьей, частью в кухне. Увидев их заплаканную толпу с неряшливыми узлами, уразумев суть их сбивчивого рассказа, Ульвмод опешил, и, пожалуй, только растерянность не дала ему сразу отказать им в приюте. Он пустил их в дом, но потом, как казалось Тюре, жалел об этом. Ни единого слова ободрения, ни одного сердечного взгляда… Даже на нее, которая так ему нравилась, Ульвмод смотрел с опасливым недовольством, не как на женщину, а как на тлеющую головню, грозящую сжечь его дом. Может быть, Тюра понапрасну обижала его в мыслях, но его дом и сам Ульвмод вовсе не казались ей надежной защитой. Появись дружина Вебранда перед этими воротами – и хозяин с готовностью вышлет наружу всех, кого потребуют гранны. А ведь у него есть дружина, способная биться…