Ведьмина Кюля - стр. 42
– О гвоздь. Недалеко отсюда полуразрушенная избушка. Там и зацепилась. – Сказал Никита, стоящий перед окном. – Мне одному кажется или там в поле кто-то ходит всё время?
Егор подошёл ближе, равнодушно скользнул взглядом по утопающему в густом сумраке полю и проговорил:
– Это у тебя галлюцинации, перетрудился, наверное, когда бельё помогал снимать.
– Ходжин тебе в камеди клаб нужно идти выступать, ты там определённо будешь звездой!
Бабушка Тейда к тому времени закончила замачивать сухую стружку трав в кипятке, подозвала Насто и, вручив ей жестяную кружку с отваром и тряпку, почти приказным тоном сказала:
– Иди руку ей три. Особенно там, где кожу проткнула.
Насто принюхалась к вьющемуся у края чашки аромата, содрогнулась от терпкого горького духа, в котором тошнотворно переливалась странная нотка сладковатой гнили и присела возле Фаи.
– Ну что, давай попробуем тебя полечить. – Ободряюще проговорила она.
В этот момент снаружи словно что-то воткнулось в стену дома, фасадные доски от натуги застонали, надорванный лист кровельного железа затрепыхался как крыло мотылька, и в следующий момент всё стихло.
– Позвольте полюбопытствовать. – Профессор оторвался от чтения. – А вот где карта с той станции? И тетрадь там ещё была.
– У меня. – Отозвалась Милена, наклонилась к своей сумке, валяющей у её ног и, достав из наружного кармана находки, кинула профессору. – Нашли что-то интересное?
– Ну я как-то не совсем понял ещё, но вот сейчас уже проблёскивает мысль. – Туманно ответил мужчина и погрузился снова в чтение.
– Эй, учёный! – Бабушка Тейда остановилась в дверном проёме. – Ты б прервался, да с мужиками в баню пошёл. Там уже пар хороший. Давайте соколы, а потом девчонки пойдут, а потом я уже дурь выпарю из болезной вашей.
Кеша, дремавший в углу, вздрогнул от прикосновения Ходжина, сонно потянулся и недовольно спросил:
– Что тебе?
– В баню пошли.
– Не! Это без меня. Я привык мыться культурно и без компании. Ну если это, конечно, не прекрасная леди.
– Ну хочешь, я с тобой пойду? – Воткнула в него взгляд бабушка Тейда, проходившая мимо. – Или с мужиками. Выбирай.
Кеше вдруг стало неуютно под острым взглядом пожилой женщины, он хотел отшутиться, но потом встал и, махнув рукой, поплёлся в сторону входной двери. В холодных сенях воздух был стылый, пробирал до мурашек после жарко натопленного пространства дома. Кеша стянул с вешалки свою куртку, переступил через лужицы, натёкшие из-под двери от косого дождя и уже хотел выйти наружу, как вдруг чётко ощутил на затылке дуновение ветерка. Так, словно позади него кто-то стоял, игриво вытягивал губы трубочкой и дул в шею. И от этого ощущения почему-то на мгновение стало хорошо. А так хорошо уже не было давно, с тех самых пор, как Аня оступилась и упала со скользких мостков, ударилась головой о край настила, дрожавшего над рекой и мгновенно провалилась в чёрный омут воды. С тех пор Кеша не любил природу, деревенский колорит, воду. Неизвестно остался бы он с Алиной или нет, потому что она уже тогда ему изрядно поднадоела своей простотой, постоянной искренностью, вязкой угодливостью, но вот это её ребячество, когда она стояла сзади и дула ему в шею, всегда радовало Кешу. Сейчас он искупался в воспоминаниях, покривился в ухмылке, протёр шею ладонью, чтобы смахнуть странное ощущение и вышел во двор. Порог дома весь был залит дождём, частые ступеньки блестели в отсветах окна, и Кеша спустившись глянул на дорогу, где на привязи провода из стороны в сторону болтался большой фонарь, царапающий тёмное варево непогоды светом. Кеше почудилось, что возле калитки кто-то стоит. Фонарь мазнул ещё раз, и молодой человек разглядел сутулого старика, ссохшееся лицо которого зияло провалами пустых глазниц, острый нос висел словно капля, а бледные, почти белые губы мелко шевелились, как если бы он читал молитву.