Ведьмина гора - стр. 8

И все-таки: что же это был за город?

Его называли иногда городом одного касания, потому что рельеф города – холмисто-равнинный – делал его извилистым, не прямым, так, что к одному и тому же месту можно было прийти разными путями, при этом не заблудившись. Улицы то вздымались вверх, как грудь женщины при частом дыхании, то падали вниз стремительными водопадами, классическая архитектура уступала место лесистым холмам, новые районы, подобно муравьям, отчаянно карабкались вверх, стараясь отмежеваться от старого района, где по-прежнему витал дух прошлого.

Вот такими петлистыми путями и шли, пошатываясь, как пьяные – точнее, опьяненные близостью, – Ян и Таня, оказавшись внезапно на каком-то пригорке, стоявшем отдельно от остальных.

– Где это мы? – спросил Ян.

Таня осмотрелась внимательно по сторонам:

– Ведьмина гора…

– Ведьмина? – удивился Ян, улыбнувшись. – Вы сейчас превратитесь в ведьму?

Тане захотелось рассказать Яну о горе, увиденной во сне, о той самой, на которой она сейчас стояла, понимая, что странным образом сбылись ее давнишние видения. Но как объяснить Яну, что именно его она видела в том давнишнем сне, и именно он брал ее за руку, и вел на эту Ведьмину гору, туда, где сбываются мечты и грезы, сны и думы?

– Мне кажется, что здесь какая-то странная ведьминская аура, действительно проникающая в сознание, растворяясь в нем хмелем… сказала Таня, теснее прижимаясь к своему спутнику.

– Потерянный рай… – Он задумался, что-то припоминая, всматриваясь в ночь.

…Ян точно так же – некогда – всматривался в лица прохожих, вслушивался в говор петербургских фонарей, пытаясь понять, как живет город, который он оставил в покое двадцать три года назад, что изменилось в нем за это время.

Это было за несколько лет до встречи с Таней, а скорее – получается – это было предтечей обещанной встречи, и странное ощущение не покидало его тогда. Будто кто-то невидимый одним махом рассек питерское бытие на несколько ровных, как куски пирога, частей.

Одна часть – это сверкающий, как самоварное золото, мир шоу-бизнеса, больших денег, политики, «русского новодела»; другая часть – мир еще не расселенных коммуналок, вонючих парадных, бесхозных кварталов, которых до сих пор так и не коснулась рука мастера, способная преобразить их облик и вернуть утраченный блеск; есть и третья часть, не имеющая особого отношения к Санкт-Петербургу, – это безликие новые районы, в изобилии заполнившие околопитерское пространство.

Районы получше, районы похуже, здания поприличнее, есть унылые, но самое главное – другая реальность, происходящая за пределами старого города.

С одинаковым успехом эта реальность может быть перемещена в любую точку постсоветского пространства. Ничего не изменится.

…В старом доме на Пушкинской улице, где Ян остановился, ремонт, наверное, не производился со времен невеликого Октября.

Построенный в конце семидесятых годов девятнадцатого века, известный как доходный дом графа Орлова, он (дом) так и не смог оправиться от «постбольшевистского синдрома».

В восьмидесятых годах прошлого века были живы еще старики, которые помнили его (дом) в ином обличье: тяжелые массивные двери с коваными ручками, красные ковровые дорожки на лестницах; важный дворник в белом фартуке с бляхой, закрывавший ворота во двор в десять часов вечера.