Ведьма и тьма - стр. 58

В толпе кто-то рассмеялся. Но большинство молчало, с любопытством ожидая, что из этого выйдет. К ромею Калокиру многие относились с подозрением – чужак, втершийся в доверие к князю, щеголь, постоянно следивший за собой, чистый и холеный. К чему эта щепетильность в походе? Ну а теперь, похоже, этот чужеземец еще и на ведьму Святославову позарился.

За Калокира неожиданно вступился Свенельд.

– Княже, ты ведь должен был знать, что такой, как Калокир, к Малфриде потянется. Только о ней ведь и расспрашивал тебя, из-за нее и на Хортице задержаться пожелал. И ты позволил. Так что прежде надо было объяснить патрикию, что любовью своей он может лишить ведьму силы чародейской. Сам-то он этого не знал.

– Да о шашнях ли Калокира мне было думать, когда войско выступало! – ударил кулаком в ладонь князь. – Что ж, я про их удовы страсти[57] должен был размышлять? Да и Малфрида хороша. Где она? А ну подойди, ответ предо мной держать будешь. Ишь разохотилась к иноземцу! А князю своему послужить?

Калокир хотел загородить любовницу, но она выступила вперед.

– Я и послужила, Святослав пресветлый. Хортицу чарами охранила, страхи наколдовала, духов призвала. Тебе этого мало? Или решил, что я и в чужом краю смогу тебе…

Она резко оборвала себя. Не станет она перед всеми о силе и бессилии колдовских говорить. Поэтому сказала иное:

– А ты никак взревновал?

Святослав едва не задохнулся от гнева. Вот же баба – волос длинный, ум короткий! И не хватало еще, чтобы она при всех упомянула, что и с ним у нее бывало. Не ровен час кто-то Малуше донесет. А Малуша… Такая, как она, никогда не простит!

Опять Свенельд отвлек. Напомнил князю, что Калокир – посол Царьграда, лицо неприкосновенное. Да и Малфрида не единожды услуги Святославу оказывала, он помнить о том должен.

Тут кто-то в толпе сказал:

– Ишь как они трое из-за чародейки сцепились. Заморочила она их!

Это сказал беловолосый новичок по прозванию Варяжко. Сын девицы из племени дреговичей[58] и заезжего варяга, он прибыл в дружину из лесной глухомани и еще не соображал, что можно говорить при воеводах, а чего нельзя, ибо то – дерзость. И все трое – Святослав, Свенельд и Калокир – повернулись разом в его сторону. Воевода Инкмор едва успел оттолкнуть болтливого парня в толпу, и дружинники заслонили его собой. Те трое между собой разберутся, а вот охочему до болтовни Варяжко перепасть может. Инкмору же Варяжко нравился: в парне чувствовалась отцовская кровь, он сразу выделился среди новичков. Такого и поберечь надобно.

Но в это время к стану на храпящем коне подскакал один из дружинников, хрипло выкликая, что идут печенеги.

Святослав тут же отвернулся. Стоял, сжимая кулаки, желваки на щеках еще ходили, однако понимал, что и впрямь зря затеял эту ссору. Разве князю так надлежит держаться при воинах? И даже рад был отвлечься, стал расспрашивать гонца о печенегах. Была у Святослава с ханом Курей договоренность о встрече именно в этом месте – у большого кургана близ места, где речка Мертвовод впадает в широкий Буг. И вот уже третий день Святослав охотится на водную птицу в здешнем краю, а его приятеля Кури нет как нет. С копчеными всегда так – больше обещаний, чем дела, да только Куря меч перед посланцами Святослава целовал, клялся своим Тенгри, обещая явиться по первому зову. И вот наконец-то…