Ведьма - стр. 19
Артем говорил себе каждый день, что не приедет больше сюда, что ему плевать. Погружался с головой в работу. Но каждый вечер опять оказывался на этой улице. Если днем еще получалось убедить себя в том, что он не тот, кто ей нужен, то к ночи голос разума затыкался, оставляя только жажду видеть ее хоть издали. Что за, сука, жалкой тряпкой он внезапно стал? Мысль о том, что кто-то другой будет рядом с ней, жгла его изнутри. Картины того, как другой мужик сидит с ней рядом, они ужинают, делятся новостями, улыбаются, она хохочет над его дурацкими шутками, а потом они отправляются в постель, и этот удачливый говнюк ласкает ее тело и слышит ее хриплые, сводящие с ума, стоны… Мля-я-я, в такие моменты он хотел разрушить весь квартал. А еще он боялся своей реакции, если бы увидел, как она выходит из дома, чтобы опять отправиться на «охоту». На что он пошел бы тогда? Следил бы? Устроил унизительный скандал? Убил бы ублюдка, которого она бы выбрала? От мыслей об этом он чувствовал себя жалким, и это бесило и сводило с ума.
Как бы он логически ни убеждал себя забыть ее, уйти не выходило. Но что он мог сказать ей при встрече? «Эй, детка, я так хочу тебя, что лишился разума и готов сидеть перед твоим домом как влюбленный подросток? Хочу не только обладать тобою ночью, умирая от наслаждения, хочу звонить тебе весь день и тихим голосом напоминать о том, что вытворяли несколько часов назад, и о том, что хочу сделать снова. Хочу говорить с тобой о том, как прошел день, о том, что ты ела на обед и что купить к ужину. Спорить о всякой неважной хрени и в итоге поддаваться, пить вечерами чай на кухне, рассказывать тебе глупые истории, и чтобы ты смеялась своим хриплым, сводящим с ума смехом. Хочу просыпаться по утрам, вдыхая запах твоих волос и чувствуя прижавшееся, доверчивое тело, задыхаясь от мысли, что это мое навсегда. Хочу заниматься с тобой любовью медленно, со смаком, зная, что нам принадлежит все время, а не жадным, торопливым, как ворованным, сексом. Хочу… хочу… хочу… И да, это я, тот самый Ирбис, который угрожал тебе и пытался купить тебя. А теперь я сижу здесь и изображаю сторожевого пса». Га-а-адство! Да какого же хрена с ним творится? Может, впору начать по врачам ходить, коллекционируя диагнозы? Не мальчишка ведь уже.
Артем откинул голову и горько усмехнулся. Да, это именно те слова, как заезженная пластинка крутящиеся в его голове, что Алена и готова от него услышать. Она. От него! Да она вообще слушать его не станет. Кто он для нее? Случайный партнер, которому дважды повезло выиграть в лотерею?
Он в который раз завел двигатель и поехал домой.
На следующий день, ближе к обеду, Аристов сидел, уставившись в документы. Раздался тихий стук, и в кабинет проскользнула Олечка.
– Артем Викторович, тут к вам женщина.
– Пусть запишется. Я занят, – отмахнулся он.
– Э-э-э... Она говорит, что вы примете ее, – помощница казалась даже слегка озадаченной. И это при том, что кого только к его берегу не подваливало и Олечка всегда твердо держала оборону.
– Откуда такая уверенность?
– Ее зовут Алена Кравцова. Я говорила, что вы заняты...
Артем, оттолкнув секретаршу, вылетел в приемную. Его ведьма стояла там. Бледная, осунувшаяся, но такая… родная. Он едва сдержал порыв броситься и обнять ее. Оголодавшие до жути глаза жадно впитывали каждую черту. Ладони пылали, пальцы скрючивались от нужды в ее коже. Господи, разве это может быть таким мощным? Впервые он видел Алену в платье. Простом бежевом платье, облегающем ее тело. Каждую плавную линию и округлость, лишающую его самого понятия о воле или долбаной гордости. Левая рука Алены была закреплена поддерживающей повязкой, и от этого вида у него самого заболели кости или черт его еще знает что, но это было реально хреново.