Ведьма Агнета. Демон-помощник и заколдованная комната - стр. 27
– Когда будете парить его, я поищу все, что нужно, в интернете, – она мило улыбнулась.
– Забирай пацана и уе…зжай отсюда, – прорычала я.
Она поежилась на лавке.
– Я же деньги заплатила, – жалобно сказала она.
– За мое время, за диагностику. Притом нормально не могу ее провести из-за твоего нежелания мне помогать. Нафеячила? Разгребай, – прошипела я, развернулась и пошла в баню.
Налила кипятка в тазик, положила туда веник дубовый, полыни, крапивы, мелиссы, листа лаврового и горсть душистого горошка. Стала над водой шептать да руками водить. На дно кинула серебряную монетку.
– Я вот тут нашла, – мадам заглянула ко мне в баню с телефоном наперевес.
Вокруг нее летали разные символы, словно мошка около водоема.
– Прочь из бани, – прогнала ее.
Вышла за ней следом.
– Катя, дай женщине листок с ручкой. Нет, наверно, лучше сделать по-другому. Сейчас я вам дам свой номер, и вы скидывайте ссылки мне на Ватсап, а то, чую, устроите мне сейчас апокалипсис местного разлива.
У дамы чувствовались явные способности к магии.
Продиктовала ей свой номер. Она уселась за стол в дальнейших поисках.
– Мама, пить, – поднял голову ребенок.
Женщина подбежала к нему с водой.
– Что с ним? Он совсем какой-то вялый и холодный, – она потрогала его лоб.
– Это вас нужно спросить, что с ним. Защита да путы ваши душат ребенка. Не умеешь, не берись, а берешься, так потом не жалуйся, – ответила я.
Она опустила голову и продолжила поиски. Я же отправилась на кухню, стряпать. Надо было еще около получаса, чтобы протопилась баня. Настругала овощи на окрошку. Гостья и Катюшка окрошку поедят, а мы с мальчишкой на голодный желудок париться пойдем. Не нужно энергию тратить на переработку пищи.
Поставила на стол тарелки, миску с окрошечным салатом, квас, огурцы, помидоры нарезанные. Женщина хотела позвать сына, я не разрешила.
– Но как же я есть буду, а он смотреть на меня? – жалобно спросила она.
– Он на тебя и не смотрит, в забытье твое дитя, – ответила я, сгребла паренька в охапку и потащила в баню.
Мальчик был легкий, как пушинка, вот это мне и не нравилось. Уложила на полку, стащила одежонку и прошлась веником по хлипкому тельцу. Паром, водой, снова паром, отваром, веником, травками, и опять паром. Кисель вначале и не дрогнул, словно застыл, заплавился. Из печки уголечки достала, по углам на камушках разложила, зашептала, закружила, завертела. Напарила, воды налила, и дрогнула под напором жижа отвратная. Потекла, заструилась, в пар превратилась, ушла в небо, да скрылась в небытие.
По ногам и рукам – колючая проволока. Перчатку толстую на руку, и давай все наматывать да разматывать с мальчонки. Вот так мамка у тебя, свезло так свезло. И защиту поставила, чтобы укрыть от всего – и плохого, и хорошего, и цепи и проволоки натянуть, чтобы волю сковать, связать, чтобы шелохнуться не мог без ее веления. Снова веником, чтобы сильным был, да со всем справиться мог.
Открыл глаза, смотрит на меня изумленно. Опять пить просит. Черпнула ему отвара лечебного да исцеляющего из бадейки. Выдул сразу весь ковшик. Мальчик-тростиночка вытянулся весь, выпрямился. Искринки в глазах заиграли, да румянец появился.
Завернулся в большое полотенце, да прямо у меня на диванчике в предбаннике плюхнулся спать. Убрала все в бане, угли под рябиной закопала с шепотком да оговором. Сама чистую одежду взяла да в летний душ отправилась, солнечной водичкой все смывать. Мамка его за столом сидела, спиной ко мне, и не видела меня и не слышала.