Вечный эскорт - стр. 17

У меня когда-то был враг, человек, готовый разрушить мою жизнь. «Только попробуй, – сказал я ему мысленно. – Только пальцем пошевели. Только тронь мою семью, мою женщину, моих детей. Только подумай, только попытайся подумать, я уничтожу тебя, и ничто не сможет меня остановить. Да, я грешник. Уже сейчас грешник, а стану еще большим грешником. Но я сделаю это, и сделаю все сам. Без чьей-либо помощи».

И совершенно так же, как готовность к убийству, во мне живет непонятная самому тяга к Аганиппе – Анастейше. К порывистой и недоступной для моего понимания, неподвластной моей воле русалке.

Почему я думаю, что тяга к таинственным русалкам – мой изъян, мой порок? Нет, это чудесное чувство, не раз дававшее мне ощущения восторга, полета и полного раскрепощения.

С другой стороны, встреча с призраком Аганиппы закрепила неудовлетворенность собой и миром, обычно свойственную юности, и стала несомненной причиной различных проблем и препятствием для новой любви в затянувшийся период моего возмужания.

О дни ушедшей юности! Каждый вспоминает их по-своему. Я словно иду по железнодорожным путям, оборачиваюсь – вижу уносящийся к горизонту забвения экспресс моих юных лет, ветер приносит оттуда обрывки воспоминаний, столь дорогих моему сердцу, но никому другому теперь уже не нужных. Все проходит, и это пройдет.

Экклезиаст правит миром!

Мои отношения с женщинами были тогда (двадцать-тридцать лет назад) в основном плутовскими. Я отличался в них практичностью, шутливостью и насмешливым натиском. К услугам платных цыпок, которых с удовольствием снимали на Невском у кинотеатров Художественный и Колизей мои еще более насмешливые и менее разборчивые институтские друзья, я не прибегал, презирать подобные развлечения – не презирал, но вообще-то избегал их.

Однажды в воскресенье заскочил к знакомому по отдыху в Крыму – Эдику Каплану. У него была комната в огромной, захламленной, как чулан с велосипедом, оленьими рогами и чьей-то бабушкой, коммуналке на Невском, как раз напротив Колизея. Бабушка знала меня, впустила: «Эдик ушел, сказал – ненадолго, подождите». В его комнате – рыхлая деревенская деваха.

– Ты к Эдику? Сейчас вернется. Он не один. С Маркушей и Вовиком. Побежали в вендиспансер. В марганцовке пополощутся и анализы сдадут. Да нет, я не в обиде. Они меня хорошо вчера все втроем приняли… Хорошие парни. У меня давно таких не было, интеллигентные ребята, про Хемингуэя рассказывали, и мужики что надо. Поговори с ними, пожалуйста, боюсь, как бы не обиделись. Я вчера хлебнула лишку – водка, вино, намешала всего, – а потом песни пела «я не такая, я жду трамвая», может, и выражалась не так. Еще подумают, какая-нибудь некультурная. А ты не хочешь со мной, парнишка? Посмотри на сосочек – словно ягодка в соку. У городских такой не найдешь. Как ты хотел бы, может, по-французски? Не хочешь или просто стесняешься? Ну и зря. С утра оно всегда в охотку.

Девушка была так себе, да меня на эти приключения и не тянуло. В Париже, правда, однажды снимал путану. Не понравилось. А вообще-то, брезговал. Да и зачем? Мои институтские подружки и приятельницы, без сомнения чудные девушки, не отличались пуританскими нравами и, не обременяясь сложными морально-нравственными императивами, с удовольствием и вдохновенно отдавались веселому, легкому соученику, своему брату – студенту.