Вечная сказка. Биение сердца. Две повести, выдуманная и настоящая - стр. 12

– Какая жалость? Я люблю тебя, и ради этой любви я сделаю всё. Всё, – повторила я, и мы замерли. Мы оба были готовы на всё, да только представления не имели, есть ли спасительный рецепт от подобного. Как может соединиться материальное с неосязаемым? Столетия, тысячелетия ученые, философы и разные мудрые мужи бьются над проблемой души, её реальности, её поиска, того, куда отправляются люди после смерти. Пытаются вызывать привидений, устраивают спиритические сеансы, медиумы, сенсоры, полтергейсты. Никто не нашёл, никто не ответил. Даже великий Гудини не смог вернуться к своей жене, он, знавший все фокусы бренного бытия. А Лухань ко мне вернулся. Как, зачем, почему? Солнце за окном поблекло, зайдя за облако или переместившись на ту точку, которая уже не даёт прямого света в эту комнату. – А что… что если один из нас не поверил другому, что любовь живет в душе? Что, если мы пообещали доказать друг другу, что нас не волнуют деньги, титулы, красота, удобства или что-то ещё. Что если настоящая разница между нами, ты такой, а я вот такая – это для того, чтобы убедиться, что мы любим несмотря ни на что? Без касаний и любых пошлых подтекстов.

– Ты думаешь?.. – Лухань немного улыбнулся. Я старалась найти хоть какую-то зацепку, чтобы облегчить его участь. Он был прав, мне сейчас проще. Покончить с собой, как угодно это сделать, и всё, что-то изменится и процесс моих перерождений сдвинется, а он застыл. Произошел сбой. – Знаешь, а мы же ни в одной прежней жизни… не доходили до физической любви.

– Думаю, что просто не успевали, – покраснев, заметила я.

– Я и не говорю, что не хотели, – тоже смутился он и опять присел на пол. Я вернулась туда же, к роялю, и села рядом. – Но теперь, ты права, если и были какие-то сомнения, то они исчезли. Не обладая ничем, мы любим друг друга.

– Мы сможем так, правда? – Обнадеживающей полуулыбкой приподняв уголки губ, я легла вдоль ножек рояля, на бок.

– Ну, кажется, у меня нет выбора, – грустно посмеялся Лухань, ложась совсем близко, впритык. Если бы он имел хоть какую-то плотность, я бы почувствовала её, но ничего не исходило. Ни запаха, ни тепла, ни даже гулкого сердцебиения. – А сможешь ли ты? Ты жива, и твоя жизнь…

– Без тебя ничего не значит. – Глядя друг на друга, молча разглядывая контуры лица, рта, линию носов, лбов, подвижных век, загнутых ресниц, мы ухватились за то, что нам дано, единственное, что оставалось, но даже это было огромнейшим счастьем, подобного которому я в этом своем воплощении ещё не испытывала.

– Тебе не скоро ещё домой нужно? – просяще поинтересовался Лухань.

– Я пробуду до заката. Иначе отец будет кричать и возмущаться. – Он понимающе покивал. Мои брови опустились, изогнувшись от неприятного осознавания. – Если бы я могла как ты, не пить, не есть… только быть здесь, с тобой. Я бы никуда не уходила. Никогда.

– Не говори так. Это страшно. И мучительно. Не чувствовать вкуса еды, не мочь влить в себя и стакана воды. Если бы я не знал, каково это, было бы хорошо. Но я помню прошлое, я ещё помню какие-то ощущения, и я хочу этого снова. Но это невозможно.

– Мы найдём способ. Найдём, – пообещала я. Это первый день, мы только нашлись, мы только встретились. Впереди целые годы, всё будет в порядке. Всё образуется.

Я пробыла в странном особняке до темноты. До последнего луча заката и, когда свет померк, Лухань стал немного ярче, выделяясь на мрачных стенах без освещения.