Вавилон - стр. 76
Нанаи гонит от себя эти мысли и устремляет пристальный взгляд на Устигу. В голове у нее вихрь вопросов и сомнений, который она не в силах унять.
– Если ты так мудр, князь, – снова обращается она к нему, – объясни мне еще кое-что. Евреи в вавилонском плену бунтуют и верят, что за их муки Яхве, единственный, как они утверждают, владыка на земле и на небесах, нашлет на Вавилон порчу. Ты же говоришь: Вавилон должен пасть ради победы добра над злом, и у персов добро носит имя Ормузд. Вот и скажи теперь: кто же победит? Кто из богов станет повелевать людьми и другими богами, если народы воюют друг против друга и у каждого народа свой бог? Я с детства слышу, что побеждает тот народ, чьи боги могущественней. В книгах халдейских мудрецов написано, что боги Вавилона самые могущественные, потому Вавилон и правит миром. Как же наших всесильных богов одолеют слабые боги, как утверждаешь ты?
Устига улыбнулся и с готовностью ответил:
– Тех богов, которых создали себе народы, не существует, Нанаи. Но есть сила жизни, которая держится на любви и правде. Наш долг служить не выдуманным богам, а любви и правде.
– А где твой бог любви и правды, князь? И как мы должны служить ему?
– Он в каждом человеке, Нанаи. Служа ему, мы любим не только себя, но и других, творим добро не только ради себя, но и ради других.
– Вот как. – Она уступала ему против воли, потому что слова Устиги противоречили его поступкам. – Вот как, – повторила она, и щеки ее вдруг вспыхнули, когда она, пораженная новой мыслью, опять обратилась к Устиге: – А ты, князь, если ты веришь в любовь и правду, почему же ты поступаешь несправедливо? Что бы ты сказал, если бы халдей задумал лишить тебя родины, оросив ее землю кровью женщин и детей, предав огню и мечу твои дома, посевы, скот? Неужели ты принял бы все это как служение праведному богу, как победу добра над злом?
Он опустил глаза, но затем снова взглянул на Нанаи.
– Сегодня утром я сам пролил кровь, – заговорил он горячо. – Эсагила считает, что это несправедливо. Подумай, дочь Гамадана, тебе это тоже кажется несправедливым? Жрецы пустили в ход оружие против тебя, и справедливость покарала их моей рукой. Пойми, что я хочу сказать тебе. Кир и его народ выступают тоже как орудие справедливости, благодаря которому справедливость восторжествует в мире.
– Как тебе стало известно, что для этого боги выбрали именно Кира?
– Как мне стало известно? – Он задумался. – Я повидал мир и старался побольше узнать о нем. Я ходил по нему с открытой душой и смотрел на него широко раскрытыми глазами. И я понял, что без любви нет правды, а без правды нет любви. Вот почему я верю Киру.
Если б он колол ее тело мечом, она не испытывала бы такой боли, как сейчас. Каждое его слово оставляло в ней кровавый след. Ее маленький кинжал не мог сравниться с разящей силой слов. Отец вложил ей в руки этот кинжал, чтобы она убила им первого встреченного ею перса, а теперь первый встреченный перс победил ее, обезоружив своей сердечностью и мудростью.
– Сурму и остальных ты тоже убеждал в этом? – спросила она горько.
Он кивнул.
– Они поверили тебе и теперь борются на вашей стороне?
– Да.
Она притихла и закрыла глаза.
Устига заметил, что ресницы Нанаи повлажнели, но вместе с тем на лице ее появилось непокорное выражение. Нежность, до сих пор смягчавшая и красившая ее черты, сменилась гневной решимостью.