Ватерлоо. Битва ошибок - стр. 20

Оставить Наполеона в покое, как и заключать с ним мирные договоры, никто не собирался. На него всё равно напали бы, но, по расчетам союзников, это могло произойти никак не раньше 1 июля.

Рисковать никто не хотел, интервенцию собирались начать при подавляющем численном превосходстве. Оно у союзников, конечно, было. Как раз к 1 июля они могли выставить до 700 тысяч солдат, а чуть позже – и больше. Однако в марте дела обстояли так.

Русская армия, больше 150 тысяч человек, во главе с Барклаем де Толли, находилась на Среднем Рейне.

Самая мощная, свыше 250 тысяч, на Верхнем Рейне. Австрийцы, баварцы, вюртембержцы, гессенцы под командованием фельдмаршала Шварценберга.

Из Италии к Франции могли выдвинуться до 75 тысяч человек, со стороны Испании и Португалии – примерно столько же.

С помощью всех этих армий Францию можно было взять в клещи и наступать с разных сторон. Хороший план и, по сути, беспроигрышный. Только работать, повторим, он может начать только с 1 июля, никак не раньше.

А пока рядом с Францией только две армии. Англо-голландско-бельгийская, примерно 110 тысяч солдат, в Бельгии. И там же прусская, такой же численности. Если Наполеон нападет сам, до начала лета, то противостоять ему будут именно эти армии.

Тщеславный Александр I очень хотел возглавить войска Седьмой коалиции. Но Венский конгресс продолжается, Заключительный акт еще не подписан. Взоры всех, кто присутствует в австрийской столице, обращаются в сторону единственного настоящего военачальника среди дипломатов, герцога Веллингтона.

27 марта герцогиня Вильгельмина Саган, одна из «королев конгресса», давала бал. Согласно легенде, русский царь во время бала подошел к Веллингтону и сказал: «Итак, вам предстоит вновь спасти мир». На следующий день Веллингтон отбыл в Брюссель, к армии.

То было самое грандиозное торжество в совсем короткую эпоху, именуемую «Сто дней Наполеона». Почти как коронация, только вместо короны – конституция.

«Солнечным весенним утром толпы парижан блистают нарядами, как в дни больших праздников. Все высыпали на Майское поле, где выстроились старые и новые войска, а вокруг трибун развеваются трехцветные знамена. Шестьсот депутатов и несколько сот пэров ожидают императора, который сегодня собирается дать присягу новой Конституции – и опять двинется в поход. Сегодня впервые за последнее время жажда развлечений, присущая парижанам, может утолиться ярким зрелищем, ибо при короле всё было смертельно скучно и благочестиво.

…За гвардией следуют наполеоновские орлы и знамена, за ними шагают герольды и пажи в ярких и блестящих костюмах, словно на аллегорической картине, и завершает процессию коронационная карета, запряженная восьмеркой лошадей, везущая одинокую фигурку человека, облаченного в белый шелк, уложенный живописными складками, и почти придавленного шляпой с огромным плюмажем и в еще большей степени – широчайшей императорской тогой. И это – император!

Народ, собравшийся побрататься со своим вождем, озадаченно глядит на этого цезаря, который словно намеренно душит холодной роскошью народные симпатии. Одиночеством и покинутостью веет от этого седеющего человека, в блеске золота, но без жены и детей медленно проплывающего мимо толпы в своей сказочной карете».