Василий Тёмный - стр. 4

Во время еды великий князь вдруг захотел воды на клюквенном соке с добавкой меда. Когда слуга выходил, чтобы принести этой воды, князь увидел в открытую дверь худенького человечка и понял, что это и был званный им дьяк. Князю не терпелось узнать имя беглеца, кто он такой и что совершил. Слуга вернулся, поставил на стол воду и хотел было удалиться, да князь придержал его:

– Там, – он кивнул на дверь, – дьяк дожидается, пущай войдет. – Сказав, князь посмотрел на Софью.

Жена сделала нечитаемое выражение лица.

Вошедший дьячок озирался по сторонам, точно в ожидании нападения.

– Садись. – Князь показал на кресло, стоявшее у стенки.

Дьячок послушно сел и было видно, как он весь трясется.

– Расскажи-ка, хто он, откель и че натворил, – поинтересовался князь, смягчив голос.

– Да… ето Улеб Палуза, сын посельского Ивана Палуза из Нивныя.

– Таак, – протянул князь, – а че он сделал?

– Да… етот убивец лишил жизни боярыча Хомута.

– За че? – раздался резкий голос с другого конца стола.

Дьячок, машинально накидывая остатки волос на голый череп, повернул голову. Там сидела княгиня. Она с любопытством смотрела на дьячка.

– Да… ето… – часто моргая глазами, заговорил дьячок, – у Улеба-то была… э… невеста. Ну… на Покров Святой Богородицы они… ну…свадьба должна быть. Ну… а молодой Хомут… тово, как приехал в Нивну… ну…

– Да не тяни ты! – рявкнул князь.

Дьячок вздрогнул, съежился и еще сильнее заморгал своими белесыми глазками, приглаживая волосенки.

– Ты, князь, не кричи на него, – произнесла княгиня, – вишь, в дрожь человека вогнал.

Князь посмотрел на Софию, налил в свободный кубок клюквенной воды и преподнес дьячку.

– Глотни-ка холодненького, – сказал он, подавая бокал.

Дьячок, стуча зубами, сделал несколько глотков и забегал глазенками, куда поставить бокал. Княжич Василий, девятилетний ребенок, понял затруднение дьячка, быстро соскочил с кресла и подбежал к нему.

– Дай, – коротко сказал он.

Дьячок с облегчением подал его. Мальчик вернулся к столу, поставил кубок. За что получил благодарственный взгляд матери.

– Ну, – ласково попросила Софья, – продолжай.

– Ну, – вырвалось у дьячка.

И все улыбнулись.

– Ну, – повторил он, – боярыч заприметил невесту Улеба и приказал своим людям привести ее к нему.

Надо было видеть княгиню. Она вся взъерошилась, и ее лицо, только что излучающее доброту и участие, вдруг сделалось каменным. А дьячок, приободренный, продолжал:

– Ну, ее, подкараулив, схватили и притащили, как она ни упиралась, к боярычу. Но кто-то ето все жить видал и сказал Улебу. Говорят, он превратился в тигра.

Княгиня перебила:

– Видать, сильно любит.

Дьячок закивал головой:

– Любит, ох как любит, – ответил он. – Вот парень и ворвался в боярские хоромы. Услыша, как кричит его девка, он раскидал всю охрану и ворвался в покои. И увидел, че боярыч повалил девку и рвет на ней одежонку. «Брось!» – заорал парень. Боярыч бросил, но схватил меч и на парня. Тот взял сиделец и запустил в него. Ну… и… – Дьячок развел руками.

– Великий князь, – послышался напряженный голос княгини, – если ето все так, парень не виноват.

Князь знал, что, когда Софья его так величает, она взбешена до основания. И он понял, почему. Вспомнился Киев, ее бегство, когда хотели выдать за покалеченного польского князя. Без любви, насильно… И что с ней случилось, он хорошо знал.