Василий Макарович - стр. 31
Я у них учусь играть, да и хороший литературный материал можно получить. Он так и сказал: «литературный материал», а я, помню, сильно поразился таким особенным, «писательским» словам. Но как это он «учится играть»? Видимо, на моём лице было недоумение, и он добавил:
– Да, я писатель, а впрочем, я не знаю ещё, кем буду. У меня, если хочешь знать, ещё и огромный талант артиста.
…Мы присели на кучу битой штукатурки, щепок, щебня. Парнишка стал развивать мысль о необходимости странствий, напомнил о моём земляке – волжанине А.М.Горьком и его «университетах».
– Откуда бы мог узнать так Горький о жизни Челкаша, вот ты скажи? – наседал он на меня. – Этого не напишешь, если сам не соприкоснёшься!
…А потом глянул на меня невыразимо ясными глазами и попросил тихо:
– Дай мне хоть сколько-нибудь, а то они мне не поверят.
Я молча достал три рубля и протянул ему. Он быстро сунул их в карман и зашептал:
– Я отдам тебе их, отдам, но, наверно, не скоро. Ты уж меня не осуждай…
– Кончай, писатель, паровоз уходит! – крикнул громко сухопарый верзила.
Мой знакомец сначала медленно, словно нехотя, стал отворачиваться от меня, а потом как-то быстро встряхнулся, и меня, помню, поразило его лицо – так оно сразу, в мгновение, переменилось. От меня уходил уже другой человек – гораздо взрослее, строже и надменнее того парнишки, который со мной только что разговаривал.
Шпана быстро удалялась, а он приостановился ещё, махнул мне рукой и почти выкрикнул:
– Шукшин моя фамилия, Василий Макарович, не забудь! Может, ещё услышишь…[52]
Е.П.: Как сказал бы Станиславский – «Не верю!». Красиво, но нереалистично. Слишком «литературно», вплоть до последней реплики: «может, ещё услышишь». И по хронологии – не подходит: тут про весну 1946-го, а покинул деревню Шукшин только в 1947 году.
Хотя понятно, откуда возникают подобные истории. Влияние популярнейшей у народа в те годы, не забытой и сейчас «Калины красной»: мол, знал Шукшин тех, с кого Егора Прокудина списал, лично! Потому таким живым, убедительными вышел герой! Но Прокудин в первую очередь всё-таки деревенский мужик, сын, муж, а уголовник – в третью или пятую. В этом его реалистичность. Вот его же коллеги по уголовному миру как раз не очень-то реалистично, почти китчево показаны, какая-то оперетка, «Свадьба в Малиновке», блатной рОман, несмотря на блестящую игру актёров, того же Георгия Буркова.
А главное, Шукшин действительно жил в мире, тесно соприкасавшемся с миром уголовного дна, обменивавшемся с ним персонами. Это мир неквалифицированных рабочих, мир бараков, которые в каком-то смысле ещё хуже лагерных – потому что из тех выпускают, а в этих можно всю жизнь провести… И с трудягами бок о бок жили настоящие уголовники, только что расконвоированные. Жёсткий, иерархичный мир советской армии и военно-морского флота, известный Шукшину тоже не понаслышке. Ну и деревенский мир – откуда уходили в блатные, куда возвращались из лагерей. Вполне достаточный опыт.
М.Г.: Кстати, в Бийской колонии для несовершеннолетних был прекрасный музей Шукшина. Угодившие на малолетку Василия Макаровича сильно ценили. Об этом писали корреспонденты газеты «Алтайская правда»:
Этот музей появился после памятной встречи, которая произошла у писателя с подростками, осуждёнными к лишению свободы, в 1967 году. Многие уверены, что в фильме «Калина красная» передано настроение, которое Шукшин почувствовал, общаясь с теми, кто отбывал наказание. Мальчишки из колонии участвовали в спектаклях по Шукшину. Месяц до чтений и месяц после вся колония разговаривала языком его персонажей. Ребята очень часто были и режиссёрами спектаклей.