Василий III. История государства Российского - стр. 47
Обратимся к делам внешним. Вместо того, чтобы наказать Магмет-Гирея за опустошение России, великий князь желал как можно скорее с ним примириться. Поход на Тавриду казался опасным и бесполезным: даль, степи, пустыни изнурили бы войско, и самый счастливый успех доставил бы нам только скудную добычу: в следующее лето крымцы могли бы снова явиться в наших пределах. Политика великокняжеская ограничивалась Литвою: там видели мы прочные, естественные, языком и верою утверждаемые приобретения, нужные для могущества России; все другое относилось единственно к сей цели. Посол Василиев, Наумов, еще оставался в Тавриде и предлагал хану мир; а Магмет-Гирей, готовя месть Астрахани, также хотел возобновить дружбу с нами и прислал своих послов в Москву: сам же выступил со многочисленным войском к устью Волги.
В Астрахани господствовал тогда Усеин, сын умершего царя Ченибека: он искал покровительства России, но не успел защитить себя от нашествия Магмет-Гирея, который вместе с ногайским князем Мамаем осадил Астрахань, изгнал Усеина и, завоевав сей важный торговый город, исполнил таким образом свое давнишнее властолюбивое намерение совокупить три Батыевы царства – Казань, Астрахань и Тавриду – в единую державу, которая могла бы и далее расшириться на восток покорением ногаев, шибанских, или тюменских, и хивинских моголов, примкнуть от моря Каспийского к Персии, к Сибири и новыми тучами варваров угрожать образованному Западу. Василий предвидел сию опасность: для того, стараясь удержать Казань в зависимости от России, не хотел помогать Магмет-Гирею на Астрахань и, договариваясь с ним о мире, заключил тесный союз с ее царем, коего послы сведали в Москве о бедствии их отечества. Но беспокойство великого князя было непродолжительно: варвар может иметь властолюбие, смелость и счастие; только не умеет пользоваться успехами: легко приобретая, легко и теряет. Магмет-Гиреево величие исчезло как сновидение.
Услышав о завоевании Астрахани, Саип-Гирей, царь казанский, вздумал праздновать оное кровопролитием: уже боясь России и в безумной гордости считая всякую дальнейшую умеренность малодушием, он велел умертвить всех московских купцов и посла государева, Василия Юрьева. Весть о сем ужасном злодействе достигла Москвы в одно время с другою, весьма для нас благоприятною: о внезапной гибели Магмет-Гирея и бедствиях Тавриды. Между тем как он, торжествуя победу, веселился и пировал в богатой Астрахани, сподвижник его, князь ногайский Мамай, готовил ему сеть по внушениям брата своего Агиша: «Что ты делаешь? – говорил Агиш. – Служишь орудием сильному, властолюбивому соседу, который мыслит поработить всех нас, одного за другим. Опомнись, или будет поздно». Мамай согласился с братом, условился в мерах и начал доказывать хану, что их войско слабеет духом и телом в городе, что надобно стоять в поле, где татарин дышит свободно и пылает мужеством. Магмет-Гирей, приняв совет, вышел из города; но в стане вел роскошную, беспечную жизнь, не воображая никаких опасностей: воины ходили без оружия. Вдруг Агиш и Мамай с толпами ногайскими окружают царский шатер, в коем Магмет-Гирей спокойно обедал с юным сыном Богатырь-Солтаном: убивают их и многих вельмож; нападают на стан, режут изумленных крымцев, гонят бегущих, топят в Дону. Только двое из сыновей ханских, Казы-Гирей и Бибей, с пятидесятью князьями прибежали в Тавриду: вслед за ними вринулись и ногаи в ее беззащитные улусы, захватили стада, выжгли селения, плавали в крови жен и младенцев, которые укрывались в лесах или в ущелинах гор. вельможи крымские собрали наконец тысяч двенадцать воинов и сразились с ногаями; но, разбитые наголову, едва спаслися бегством в Перекопь, охраняемую Султанскими Янычарами. В то же время атаман днепровских козаков, Евстафий Дашкович, быв дотоле союзником Крымским, сжег укрепления Очакова и все истребил, что мог, в Тавриде.