Ваша честь - стр. 25
А вот туфли мне очень понравились. Тряпочные… снова шелковые? — они были мягкими и ощущались практически тапками. Я вспомнила, как несчастные служанки разнашивали обувь для господ, и снова посчитала, что в теле аристократки я везунчик. Да, определиться с собственной судьбой мне было сложновато.
Затем меня снова поставили на ноги — в этот момент я почувствовала себя куклой — и надели еще одну юбку, бежево-золотистого шелка, вышитую спереди золотистыми же цветами и листьями. Она жутко, до раздражения шуршала при каждом моем движении, и я старалась шевелиться как можно меньше — так меня бесил этот звук, почти как пенопластом по стеклу.
За юбкой последовала — я подавила нервный смешок — еще одна юбка. Конца и края тряпочкам не видать. В очередной раз юбка шелковая, но ткань была очень плотной, из такой, подумала я, вполне можно сшить добротный плащ или куртку. Шоколадного, очень красивого, на мой взгляд, цвета, она вся была расшита золотыми листьями и оказалась ужасно тяжелой. Не знаю, сколько килограмм она весила — пять? Семь? Как я буду в ней двигаться? Меня словно тянуло к земле, и делать перерасчеты собственного веса в одежде уже не хотелось. Спереди эта юбка не сходилась, оставляя видимым приличный кусок нижней, и мало того, надев ее на меня, Тина ловко принялась закалывать ткань по бокам, так что вскоре я уже толком не могла опустить руки. Зато нижнюю юбку стало видно гораздо лучше.
Но это было еще не все. Закончив с нижней частью моего наряда, Тина надела на меня что-то вроде легкой короткой рубашки — из той же ткани, что и верхняя из моих нижних юбок. От этой конструкции я скрипнула зубами. Я всегда ненавидела сложные многослойные наряды — принцип «капусты» предполагает комфорт, то есть то, о чем здесь можно благополучно забыть. Пока я проходила пять стадий принятия неизбежного, Тина принесла воротник — широкий, кружевной, жесткий и чудовищно неудобный, и у меня моментально зачесались и шея, и грудь. Но меня, конечно, не спрашивали, и возражения по поводу придворной моды слушать бы тоже никто не стал. Случай с доктором показал мне наглядно и даже нательно, что этот мир к прогрессивным взглядам не готов и договариваться здесь бесперспективно.
И уже когда я решила, что с меня хватит, Тина оглядела меня критически и надела на меня что-то вроде куртки из того же шоколадного шелка, что и верхняя юбка. Куртка была так же вышита и такая же почти что тяжелая, с отвратительно жесткими манжетами, от которых прогнозируемо зачесались запястья.
Я начала считать до ста. Старый метод успокоиться превратился в счет до двухсот, потом до пятисот, потом я просто плюнула. Тина расправила мне рукава с прорезями и принялась вытаскивать в них рукава рубашки. Вышло, наверное, даже красиво, но все это заняло едва ли не час, а Тина была педантична.
Я поняла, чем тут в основном занимались дамы. Два с половиной часа из всего светового дня можно было смело выкидывать. Те самые два с половиной часа, которые средний житель крупного города тратит в день на дорогу от дома до работы и обратно.
И когда я осмелилась предположить, что мои мучения на сегодня закончились, Тина усадила меня в кресло прямо перед столиком, извинилась и вышла, пообещав скоро вернуться. Я сидела с прямой спиной, пытаясь как-то приноровиться и устроиться поудобнее, тело мое в корсете болталось как яйцо в скорлупе, я заподозрила, что чесались аристократки вовсе не от вшей, а от проклятых манжет и воротников, затем я едва не застонала, подумав, что будет, когда мне приспичит по насущным делам. Невесты в туалете ресторана с подружками и распахнутой дверью? Вот теперь это даже и не смешно! Тина вернулась, но не одна, а с высоким тощим господином, который нес в руках большую и сразу мне не понравившуюся шкатулку. Вопросов я никаких не задавала: судя по поведению Тины, все происходящее было для нее рутиной, и мои расспросы выглядели бы крайне странно. Так что я просто сидела и ждала — и да, это был парикмахер, и мне предстоял еще один этап «прихорашивания».