Варяги против христианского мира. Настоящая история скандинавских викингов - стр. 5
Теперь определения. Древнюю Русь я отсчитываю с князя Владимира, который был первым русским князем, правившим непосредственно в Поднепровье и сделавшим завоеванный Киев своей столицей. Завоеванию Киева князем Владимиром есть археологические подтверждения, которые будут рассмотрены в соответствующем месте. То, что существовало здесь до князя Владимира, Русью определенно не было и потому я использую термин – территория будущей Руси.
На территории будущей Руси управляли скандинавы, что также подтверждается археологическими материалами. Я считаю, что обширная лесная территория между Одером и Волгой, заселенная западными и восточными славянами, была для скандинавов тыловой базой для снаряжения больших флотов и многочисленных отрядов, отправлявшихся на войну с христианами в Западной Европе. После того, как война с христианами закончилась для викингов полным провалом, эта территория некоторое время была предоставлена сама себе и в ней стали формироваться некие образования, по своему устройству аналогичные области «Датского права» в Англии. Вот это правление скандинавов на территории будущей Руси, то есть до князя Владимира, я именую варяжской эпохой, чтобы отличать и разграничивать ее от истории Древней Руси. Эта эпоха резко и почти во всем отличается от последующей древнерусской эпохи, и потому заслуживает выделения.
Конечно, я понимаю, что затеял весьма радикальную перестройку древнейшей русской истории. Это уже прямое вторжение в вопрос, всегда имевший большое политическое значение, в вопрос о происхождении русской государственности, самоназвания страны и народа, а также в очень важный для политической идеологии вопрос о том, способны ли славяне в целом и русские в частности к исторической самодеятельности.
Здесь нужно отметить, что сложились два основных подхода к изучению истории, которые отличаются по своей направленности и по своей методологии. Первый подход состоит в чисто научном изучении объективной истории, такой, какая она была. В рамках этого подхода историки идут от начала к концу, прослеживая причинно-следственные связи между событиями и процессами, которые происходили в определенный исторический период. Это история как таковая.
Но есть и другой подход, который я предпочел бы назвать исторической политологией. В рамках этого подхода исследователь идет от свершившегося, от очевидных и бесспорных достижений современности или недавней истории, в древность, когда отдаленные предки нынешнего народа еще не были ни великими, ни могучими. Этот подход ищет причины, приведшие к великим историческим свершениям, акцентирует внимание на переломных моментах истории, которые меняли положение народа, вели к росту его могущества и славы, и выясняет причины этих изменений. При этом он абстрагируется от множества событий и факторов, которые не имели определяющего значения для настоящего момента. Историческая политология исходит из послезнания, то есть оценивает события с точки зрения того, что произошло потом, тогда как изучение объективной истории должно избегать послезнания. В этом и заключается одно из наиболее значительных различий в методологии.
По моему мнению, эти подходы нужно не только разделять, но и всегда четко понимать и указывать, в какой плоскости идут исследования и делаются выводы. В этой книге я в основном следую первому подходу изучения объективной истории, рассматривая экономические процессы и политические события шаг за шагом, предпосылки и обстоятельства, в которых действовали те или иные исторические деятели. С точки зрения объективной истории такое событие, как учреждение Руси князем Владимиром было лишь одной из возможностью, которое могло бы и не реализоваться, если бы князь Владимир погиб в какой-нибудь стычке, не сумев довести свой грандиозный замысел до конца. Но, поскольку это событие все же произошло, можно отложить методику объективной истории в сторону и рассмотреть его с точки зрения исторической политологии, оценив его роль и значение для всей последующей истории. Свои историко-политические выводы я формулирую в самом конце, после изложения всего материала, который был положен в их основание.