Варяги против христианского мира. Настоящая история скандинавских викингов - стр. 11
Однако, исследователи почему-то избегают делать вывод, что огромное количество монет и их чрезвычайно широкое распространение определенно говорит о товарно-денежной экономике. Причем эта товарно-денежная экономика возникла именно в варяжскую эпоху и была создана именно скандинавами. На территории будущей Руси, первые признаки товарно-денежной экономики возникают вместе с появлением здесь скандинавов, а после их ухода экономика претерпевает сильную деградацию с резким сокращением монетного оборота[23] и натурализации всего хозяйства.
На мой взгляд, это не ошибка, а умышленное игнорирование одной из важнейших характеристик варяжской эпохи, то есть умышленное искажение исторической действительности. Не сделать вывода о товарно-денежном характере экономики варяжской эпохи можно было лишь очень желая его избежать[24]. Мотив этого желания вполне понятен. Перед появлением скандинавов на территории будущей Руси арабских монет практически нет, да и вообще следы внешней торговли в славянских памятниках VII–VIII веков почти неразличимы. Потому пришлось бы признать, что денежный оборот и товарно-денежную экономику здесь устроили именно скандинавы.
Если исследователи не признают товарно-денежного характера экономики варяжской эпохи, то они не могут прочитать «монетную летопись». Монеты связаны в первую очередь с экономической деятельностью и выражают ее наиболее ярко, а экономическая деятельность тесно взаимосвязана с политическими и военными событями. Но если экономический фактор отрицается или недооценивается, то эти взаимосвязи исследовать оказывается невозможно.
Экономический фактор отрицался не только по политическим мотивам. Исследователи, как историки, так и археологи, не могут проникнуть в тайны древней экономики просто потому, что не имеют для этого необходимой подготовки и методологии. Это не ученый предрассудок, культивируемый вполне сознательно, а неосознаваемая методологическая лакуна.
Методологическая некомпетентность историков и археологов в вопросах экономики древних обществ в значительной мере имеет объективный характер. Во-первых, основа профессиональной подготовки и тех, и других состоит в поиске и интерпретации источников, письменных или археологических. Когда в источниках есть сведения экономического характера, то историки могут их изучить и проанализировать. Но ни варяги, ни составители первых летописей не были настолько любезны, чтобы оставить нам статистические отчеты о состоянии хозяйства; историки же не могут выявить то, чего в источниках нет. Археологические материалы в этом отношении еще сложнее. Хотя находки прямо и непосредственно связаны с древним хозяйством, эти следы крайне скудны, разрушены и перемешаны при археологизации изучаемых комплексов. В основном, в литературе состояние хозяйства: хлебопашества, ремесла, добычи пушнины характеризуется на констатирующем уровне, то есть отмечается, со ссылкой на те или иные находки, существование определенной отрасли хозяйства, ремесла или определенной ремесленной технологии.
Во-вторых, методика изучения хозяйства при острой нехватке статистических данных, или методика выборочных оценок, сложилась и развивалась совсем в другой сфере – в экономической статистике и народнохозяйственном планировании. Исследователи, специализирующиеся на Древней Руси или эпохе викингов, с этой сферой практически никогда не сталкиваются и даже не имеют к ней интереса.