Варварский берег - стр. 14
– А зачем тогда он именно нас купил и в Роттердам доставил? Там же рабов было – миллиард тыщ! А выбрал нас. Знаешь зачем? Я только сейчас понял! Чтобы мы все встретились здесь!
Ярослав демонстративно закатил глаза.
– Понимаешь, Олег, – заговорил Пончик, – тут два варианта. Либо этот «темный» – хранитель врат, и ему надо было сделать так, чтобы мы встретились и поскорее убрались из этого времени, либо он… ну не знаю… регулятор, что ли! И его задача – удалить нас от портала. Угу.
– Угукало ты наше, – ласково проговорил Яр. – А что ему мешало выкупить нас – и утопить, скажем? Мы же рабы! Никто бы ему и полслова не сказал. А он нас в Роттердам потащил!
– Выходит, он знал, что Олег окажется именно тут, – настаивал на своем Шура. – Угу…
– Допустим. И что теперь? Раз уж все в сборе? Можно нас и в расход? Мило! А что, по очереди нас уже никак не одолеть? Сначала нас четверых, а потом одного Олега!
– Слушай, чего ты ко мне пристал! – рассердился Пончик и обернулся к Сухову: – Лучше расскажи, как ты здесь, что делал. Пиратствовал небось?
Олег усмехнулся.
– С Генри Морганом Маракайбо грабил и Панаму…
Он рассказывал о своих приключениях не спеша, и ему было приятно их внимание, сопереживание, какая-то мальчишеская зависть.
А в самом-то деле, разве не занятным вышло его «попаданство»? Один «ягуар-оборотень» чего стоит!
А долгое «бродилово» с Франсуа Олонэ? А как они в Маракайбо всю испанскую эскадру на дно пустили? А как индейские пирамиды грабили во славу последнего вождя майя? Как в «баскетбол» сыграли, где проигрыш был тождественно равен гибели?
Нет, есть что вспомнить…
Когда Сухов закончил «дозволенные речи», он потянулся, и кандалы угрюмо брякнули, напоминая о грубой действительности.
– Здорово!.. – сказал Шурик впечатленно.
– Кино и немцы! – поддакнул Лобов.
– Ёш-моё… – протянул Яр и подтащил к себе оковы. – Когда на волю, сиятельный?
– Когда в море выйдем, – серьезно ответил Олег.
Глава 5,
в которой друзья предаются воспоминаниям, а Олег учит голландский
Развить тему помешали «гости» – мосластые, жилистые гребцы-добровольцы. Они сразу узнавались по длинным усам, обвисавшим сосульками по углам ртов.
Колодки в виде чурбачков они небрежно носили под мышкой, рукою подбирая звякавшую цепь.
В балахонистых штанах и рваных рубахах, волонтеры представляли собой жалкое зрелище, тем не менее смотрели они на «коллег» свысока, с плохо скрываемой заносчивостью.
Сухов усмехнулся, не теряя из виду «гостей».
– Помните анекдот про золотарей? – спросил он. – Это самое… папа с сыном подъезжают к выгребной яме. Отец, как старший и опытный, лезет в дерьмо, черпает его ведром и передает наверх, наследнику. Тот неловко обливает батю, а батя и говорит: «Экий ты нескладный!
Так и проторчишь всю жизнь наверху!» Бранкада рассмеялась.
– Ты про этих? – Яр подбородком показал на добровольцев.
– Про них, убогих. Неистребимое качество человека – чваниться, даже если ты в дерьме по уши!
Говорили они на русском, и предводитель волонтеров, с оселедцем на голове, нахмурился, оглядывая пятерку.
– Чего регочете? – спросил он сиплым, пропитым голосом, выражая свои мысли на дикой смеси голландского, французского, английского да по всем правилам подворотен и портовых закоулков. – Вы последние не скинулись, гоните пеннинг!