Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 1 - стр. 3
Для Москвы оказалось, что в Европе СССР не имеет союзников (Франция не выполнила обязательств по союзному договору во время Чехословацкого кризиса). На востоке, в степях Монголии, уже четыре месяца шла война с Японией. Возникала угроза военных действий на восточных и западных границах страны. В этих условиях, вероятно в середине августа (11 августа?), был сделан выбор в пользу Германии, неоднократно предлагавшей урегулирование отношений.
На 26 августа Гитлер назначил начало войны против Польши. На 22 августа наметил визит Риббентропа в Москву, на 23-е —Геринга в Лондон: в ночь на 22 августа британский премьер-министр Н. Чемберлен предложил Гитлеру соглашение за счет Польши. Фюрер ответил согласием. В Москве об этом стало известно через несколько часов. 22 августа ТАСС опубликовал сообщение о приезде Риббентропа – министра иностранных дел Германии – «для соответствующих переговоров». Получив директиву Гитлера обещать Сталину все что угодно, соглашаться на любые требования, Риббентроп прилетел в Москву. 23 августа были подписаны советско-германский пакт о ненападении и секретный протокол к нему о разделе сфер влияния в Европе. В силу пакт вступал немедленно3. Визит Геринга в Лондон Гитлер отменил.
Сталин в первый раз за 1939 – 1945гг. —но не в последний – изменил свою позицию по польскому вопросу. В 1940 г. он ставил уже другой акцент. 1 июля он сказал английскому послу С. Криппсу, характеризуя пакт: «Если господин премьер (У. Черчилль с 06.06.1940) хочет знать о наших отношениях с Германией, то мы можем сообщить, что у нас нет блока с Германией на предмет войны против Англии. У нас есть только пакт о ненападении». В феврале 1943г. Сталин будет говорить польскому послу Т. Ромеру, что «базой советского договора с Германией был вопрос о ненападении, а не вопрос о границах». Что не мешало Сталину несколько раз менять первоначальную линию раздела сфер влияния. Шла дипломатическая борьба Берлина и Москвы за принадлежность украинских нефтяных районов, подходов к Прибалтике как плацдармов для наступления на Ленинград (Санкт-Петербург)4, за принадлежность Львова и Вильно (Вильнюса). Правда, меняя Холмщину на Литву («кусочек Литвы»), СССР пришлось заплатить за него золотом (31,5 млн марок или 7,5 млн тогдашних золотых долларов). Гитлер шел навстречу почти всем «перестановкам». Соглашался с приближением границы к «линии Керзона» (линия раздела, предложенная странами Антанты в 1919 г. в качестве границы между советскими республиками и Польшей). Гитлеру необходима была немедленная свобода рук для начала агрессии против Польши. А «они (т.е.СССР) все равно у меня в кармане» – воскликнул он, узнав, что пакт подписан. Однако клочок плацдарма у литовской границы для наступления на Ленинград из зубов не выпустил. Тем не менее в ноябре 1940 г., когда взаимные отношения уже окончательно разладились, Гитлер в Берлине высказал Молотову крайнее недовольство этими изменениями.
Великобритания и ее союзники «простили» СССР. У. Черчилль в речи по радио 1 октября заявил, что Россия проводила политику собственных интересов, было бы лучше, если бы она проводила еекак друг и союзник. «Но российские армии должны были встать на этой линии, это было ясно и неизбежно с точки зрения на опасность, грозившую России со стороны нацистской Германии. Во всяком случае, линия там есть и создан восточный фронт…«Премьер-министр Великобритании Чемберлен, отвечая на вопрос об отношении правительства к речи Черчилля, сказал 23 октября, что тот «выразил собственную интерпретацию событий, но в его интерпретации не было ничего, что бы отличалось от взглядов правительства Его Королевского Величества». В Тегеране в 1943г. Черчилль скажет: «Я также очень хорошо понимал положение России в начале войны, и принимая во внимание нашу слабость в начале войны, мюнхенскую политику и тот факт, что Франция изменила данным ею гарантиям Чехословакии, я понимаю, что советское правительство не могло в этих условиях рисковать своей жизнью» /4/. В сложной и запутанной политической обстановке лета 1939 г. руководства будущих союзников готовы были пойти на временные тактические соглашения с Германией даже в ущерб своим истинным политическим и стратегическим интересам.