Варрэн-Лин: Узы Стаи - стр. 6
— Я знаю, что ты все еще думаешь об этом, иначе ты не отталкивала бы меня от себя. Вот только поверишь ли ты, после всего, что ты знаешь обо мне? Я не хотел убивать ее…
— Ты убивал людей, как скот. Тебе это нравилось. Ты хотел убивать и убивал! Почему я должна верить тебе? — подумала Динка для Штороса. — Может быть у вас дома убивать — это в порядке вещей? Может я чего-то не понимаю? Но как я тогда должна здесь жить, зная, что и меня в любой момент могут загрызть. Не ты, так кто-то другой…
— Это не так, — тяжело вздохнул Шторос. — Мы не убиваем Варрэн-Лин. Ни своих, ни чужих. И друг друга мы убиваем только на границе, когда защищаем свой дом и свои охотничьи угодья. Ведь если допустить варрэнов чужого племени на свою территорию, то они переловят всю дичь, и тогда нечем будет кормить жен и детей. Понимаешь?
— Не понимаю, — упрямо ответила Динка. — Как тогда вышло, что ты убил Криллу? Ты настолько жесток от природы, что… Я не могу себе даже представить, чем может настолько провиниться чел… женщина, чтобы захотелось ее убить.
— За что ты убила своего отца? — спросил Шторос.
— Он бил мою мать! — не задумываясь ответила Динка.
— А за что он ее бил? — не давая ей поразмыслить снова задал вопрос он.
— За что? — озадачилась Динка. — Ну просто… Он всегда ее за что-то бил… Я не помню. Из-за меня, может быть?
Его вопросы поставили Динку в тупик. Память сохранила очень мало о том времени. Отдельными картинками отпечатались в голове воспоминания.
Вот мама в длинном светлом платье смеется и кружится под опадающими осенними листьями, а отец стоит рядом и протягивает к ней руки. Почему-то листья кленовые, хотя она точно помнит, что во дворе у них росла яблоня. Вот отец сидит на крыльце и смотрит, как Динка играет камушками на земле. И глаза у него добрые, ласковые. А камушки словно танцуют под ее руками, складываясь в причудливые узоры на ладони. Вот перед глазами широкая мужская ладонь, на которой пляшет огонек...
Динка тряхнула головой отгоняя последнее воспоминание. Почему она вдруг вспомнила Хоегарда. Это же он первый показывал ей огонек на ладони, вскоре после того, как они… познакомились. Раньше она никогда ничего подобного не видела.
— А за что ты бил свою жену? — с трудом выговорила она в уме, возвращаясь к теме разговора.
— Я не бил ее никогда, — задумчиво ответил Шторос. — Ни одна Варрэн-Лин не позволит себя ударить.
— Я тебя не понимаю, — пожаловалась Динка, высвобождаясь из его объятий и немного отодвигаясь.
— Я сам себя не понимаю… — мысленно вздохнул он, но приблизиться больше не пытался, глубоко задумавшись.
Из-за скальной гряды появился Тирсвад и тут же плюхнулся рядом с Динкой с другой стороны от Штороса.
— Я нашел сосуд, — похвастался он.
Динка лизнула его в морду. Язык был гораздо длиннее и менее чувствительный, чем в человеческом теле. Поэтому царапнувшие спинку языка усы и попавшая в рот шерсть не доставляли неприятных ощущений.
— Хочешь посмотреть? Пошли, я покажу тебе, — не унимался Тирсвад. — Неужели тебе не интересно самой напиться из сосуда. Ведь ты сама так долго была сосудом для нас.
— Я посмотрю. Позже, — проворчала Динка. — Мне сейчас не хочется куда-то идти. Я слишком устала от этого… всего.
Тирсвад повернулся к ней и принялся с энтузиазмом облизывать ее с головы до кончика хвоста. Динка прикрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Тело вроде было ее, но ощущалось странно. Она не видела себя целиком, и, хотя туловище было достаточно гибким, о некоторых частях своего тела ей приходилось лишь догадываться. Действия Тирсвада ощущались, как поглаживания. Ласковые мягкие прикосновения. Они помогали почувствовать себя целиком. Если отрешиться от всего, то можно представить, что они снова люди, и Тирсвад гладит ее тело руками. Динка очень живо вообразила себе эту картинку и расслабилась от нежных ласк.