Ванька-ротный - стр. 34

– Почему не пройдём? Чего, собственно, бояться?

– Как ты думаешь, доползём до шоссе? – не унимался Татаринов.

Я повернулся, посмотрел ему в глаза и ответил:

– Не волнуйся, дойдём до Берлина. Назначаю тебе место встречи на Фридрихштрассе нумер цвай.

– Почему Фридрих и почему цвай?

– Потому что улица Фридриха в Берлине наверняка есть. А цвай – легко запомнить! Ты чего-то боишься, Татаринов, и не хочешь говорить.

– Меня вчера предупредили, – кивнул головой в сторону полковых теплушек Татаринов. – Струсишь в наступлении, пойдёшь под расстрел!

На этом разговор наш закончился. Мы разошлись по ротам.

В ночь на 5 декабря роту Татаринова послали тихо переправиться через Волгу. Он должен был подойти под крутой обрыв и, постреливая, не давать немцам спать до утра. Рота Татаринова вошла в мертвое пространство, куда не могли залететь ни пули, ни снаряды.

Ночью можно было без выстрела перейти по льду через Волгу и под обрывом спокойно сидеть, ожидая сигнал для наступления.

Я просил комбата, чтобы мою роту тоже послали вперёд под берег. Мне было сказано, что я вместе со всеми на рассвете перейду в наступление, буду брать Горохово, и дивизия не разрешила без времени соваться туда.

Как потом стало известно, командир дивизии генерал Березин доложил в штаб 31-й армии, что в ночь с 4-го на 5 декабря дивизия захватила плацдарм на том берегу для наступления.

Я был поражён. Слова не вязались с делом! Чего там захватывать? Иди ночью и ложись под бугор.

К утру 5 декабря мы были на ногах. Получив водку, сухари и махорку, мы были готовы идти через Волгу на тот свет, как кто-то сказал из солдат.

Роту частями вывели за деревню на исходные позиции. Мы обошли крайний дом, отошли от деревни вперёд, вышли на пологий берег и легли в снег. До рассвета оставались считаные минуты. Я посмотрел ещё раз в ту сторону, куда нам предстояло идти. Впереди простирался открытый обрывистый берег. Покрытое льдом и снегом русло Волги совершенно не выделялось на белом фоне снежной равнины. И только там, на той стороне реки, возвышался крутой обрыв, за кручей которого были видны темные стены передних домов. До деревни отсюда идти и идти!

Немцы сидели в деревне и постреливали из пулемёта. Снежные бугры от деревни справа и слева немцы не занимали. Накануне и ночью немцы из артиллерии не били. Я думал, что мы без особых потерь преодолеем русло Волги, полезем на снежный бугор и возьмём деревню.

Но тут раздались залпы немецких орудий.

Мы лежали в снегу, и на фоне светлого неба, затянутого облаками, было видно, как к земле устремлялись чёрные точки летящих снарядов. Удары снарядов о землю мы ощущали короткими толчками. Но вот часть немецких батарей перенесла огонь ближе к реке и ударила по замёрзшему руслу реки. Немцы поставили мощный заградительный огонь на фарватере. Мы лежали и смотрели, как рушится лёд, как вздымаются мощные взрывы, как, надламываясь, поднимаются над поверхностью реки вздыбленные льдины, как кидается и пенится стремительная волжская вода, как она огромными тёмными столбами поднимается медленно к небу и рушится с неистовой силой, застилая собой русло реки.

Мы лежали и ждали, когда нам подадут команду идти в атаку. Может, какие роты не успели выйти на исходные позиции? Почему с подачей сигнала тянут? Мне казалось, что момент начала атаки срывается. Пока мы лежим, немец разобьёт весь лёд, и придётся наводить переправу. На время нельзя полагаться. Телефонная связь в оборвалась.