Валькирия - стр. 44
Но тогда я об этом не ведала и взволновалась: а ну обидится старец! Не все рады прожитому, не всех тешит память, разворошённая праздным чужим любопытством…
Хаген вздохнул, улыбнулся, провёл рукой по усам. У меня отлегло от души – не рассердился.
– Я жил далеко… – Он не спеша опустился на лавку. Он не щупал рукой, он действительно знал, где что вокруг. – Я сакс. Так прозвали нас те, кому выпало убедиться в нашей отваге, это из-за боевых ножей, которыми владел мой народ. Некогда мы взяли себе лесной край между вендами и франками, южнее датчан…
Мы с побратимом переглянулись. Что ни день, касались края нашего слуха такие вот баснословные, чужедальние имена. Ярун сел перед Хагеном на полу, притянул к себе Арву, вдел пальцы в длинную шерсть. Ласковая псица лизнула его в щёку.
– Я слышал от стариков, – продолжал Хаген, – мы с франками от века то враждовали, то жили спокойно и не бранили детей, вздумавших породниться. Так велось, пока франки не взяли себе нового Бога.
Мы были одни в дружинной избе. Я совсем не хотела, чтобы вошли шумные кмети, стали мешать, но внезапно дверь отворилась – мерцавший очаг осветил Блуда. Вот принесло! Разве этот удержит колкое слово, разве посмотрит, кто перед ним, ровня-отрок или муж седоволосый… Я не глядя почувствовала досаду Яруна, и только Арва приветливо застучала хвостом. А Хаген продолжал, не обращая на Блуда внимания:
– Говорят, этот Бог некогда ходил по земле. Его называли Христос, что значит Вождь, и он умер за своих людей, как подобает вождю. Я слышал, ему вбивали гвозди в ладони, а он сказал только – не попадите по пальцам. Раньше бывало, такие снова рождались. Франки ждут, что Христос будет жить во второй раз.
Дерзкий Блуд подал голос:
– Мне рассказывали, у Христа была неплохая дружина, но дело не обошлось без предательства.
Хаген кивнул:
– Не обошлось. Иные помнят о клятвах, только пока длится удача. Ему бы одного-двоих, как Якко и Бренн, это люди. Так вот, у франков многие верят, что Вождь возвратится и отомстит…
– Знаменитая будет схватка, – сказал Блуд мечтательно. Наверное, он не врал, когда называл себя воином. Он и тут держался смелей, чем мы двое, вместе взятые. Он расстегнул меховой плащ, бросил на лавку и сел, кажется, позабыв, для чего шёл в дружинную избу.
– Люди думают, – продолжал Хаген, – всё дело в том, что Христос погиб совсем молодым. Он не успел обнять женщину и не оставил детей. Целомудрие достойно мужчины, но всегда скверно, когда прекращается род и не найти законных наследников.
Старик помолчал, нахмурившись невесть почему: или чей-то род грозил оборваться? Потом заговорил вновь:
– Христиане не терпят подле себя верующих иначе. Я не знаю, что скажет им Вождь, когда возвратится, но сегодня с ними не уживёшься.
– Почему? – спросил Блуд. – Коли я что-нибудь понял, этот Христос Правду чтил!
Хаген пожал плечами:
– Если хорош предводитель, совсем не обязательно, что хороши и все его люди… Франки подняли на нас великую рать. Меня ослепили в плену, и я целый год крутил жернова, но мои друзья меня не забыли, решив убежать. Я был молод тогда и думал жениться…
– Блуд!.. – влетел со двора нетерпеливый крик Славомира. Вздрогнув, Блуд подхватил плащ, сдёрнул со стенки меч в ножнах и выбежал вон.
– Моя невеста была совсем девочкой, – сказал Хаген задумчиво. – Она не подошла ко мне, когда я её разыскал.