Валентин Понтифик - стр. 49
– Это изумительно, – сообщила она. – Валентин, залезай сюда побыстрее.
– С радостью и удовольствием, моя госпожа!
Он сбросил башмаки, снял камзол, отшвырнул в сторону сорочку, содрал брюки и со вздохом наслаждения опустился в воду рядом с Карабеллой. Вода оказалась газированной и ощущалась чуть ли не как электрический ток. Окунувшись в нее, Валентин увидел чуть заметное свечение над поверхностью. Он опустил голову на гладкий край ванны, закрыл глаза, вытянулся, поцеловал жену в лоб, обхватив рукой, привлек к себе и, когда Карабелла повернулась, успел поцеловать и мелькнувший над водой сосок маленькой округлой груди.
– Что они насыпали в воду? – осведомился он.
– Она поступает такой из природного источника. Камердинер назвал это радиоактивностью.
– Сомневаюсь, – возразил Валентин. – Радиоактивность это что-то другое, что-то могучее и очень опасное. Вроде бы я встречал упоминания о ней в старинных книгах.
– И что же она такое, если не это?
– Даже и не знаю, что сказать. Чем бы ни было это явление, Божество в своей милости не наделило им Маджипур. А если бы оно тут имелось, вряд ли мы стали бы принимать ванны с этой штукой. Это какая-нибудь целебная минеральная вода.
– Похоже на то, – ответила Карабелла.
Некоторое время они купались молча. Валентин чувствовал, как его душа вновь наполнялась бодростью. Шипучая вода? Успокоительное присутствие Карабеллы и возможность наконец-то ускользнуть из-под постоянного пресса придворных, спутников, почитателей, просителей и восторженных горожан? Да, да, все это вполне могло помочь ему отвлечься от мрачных размышлений, ну и, конечно, его врожденная стойкость должна была рано или поздно проявить себя и выволочь его из странной, столь не присущей Валентину подавленности, которая владела им с тех самых пор, как он въехал в Лабиринт. Он улыбнулся. Карабелла прикоснулась губами к его губам, а его руки скользнули по ее изящному телу на подтянутый живот и к сильным упругим ягодицам.
– Прямо в ванне? – сонным голосом спросила она.
– Почему бы и нет? Эта вода просто волшебная.
– Да. Да.
Она всплыла и оказалась над ним. Ее ноги обхватили его поясницу, полуприкрытые глаза на мгновение поймали его взгляд и закрылись. Валентин взялся за ее маленькие тугие ягодицы и потянул к себе. Неужели прошло уже десять лет, лениво подумал он, с их первой ночи в Пидруиде, под высокими серо-зелеными кустами на краю залитой лунным светом лужайки, после фестиваля, посвященного другому лорду Валентину? Трудно представить: десять лет. И он все так же влюблен в нее. Он обхватил ее руками, и они задвигались в ритме, который давно стал для них привычным, но никогда не казался однообразным, и он выкинул из головы любые мысли о том, первом, разе и обо всех разах, случившихся с тех пор, и обо всем на свете, кроме тепла, любви и счастья.
Потом, когда они одевались для интимного обеда на пятьдесят персон, который давал Насимонт, она вдруг сказала:
– Ты всерьез намереваешься сделать Хиссуна короналем?
– Что?
– Я думаю, что ты именно это имел в виду, когда говорил со мною одними загадками, когда мы уже подъезжали сюда. Помнишь?
– Помню.
– Если ты не хочешь это обсуждать…
– Нет, нет. Не вижу причины дальше скрывать это от тебя.
– Так ты серьезно?!
Валентин нахмурился:
– Думаю, он сможет быть короналем. Эта мысль мелькнула у меня, еще когда он был грязным уличным мальчишкой, сшибавшим кроны и роялы в закоулках Лабиринта.