В заповедных и дремучих - стр. 11
Анна остановилась, сцепила пальцы рук на коленях, неподвижным взглядом скрозь Емели глядит. Тот выждал малость тишины, вздохнул с сожалением и тихонечко, будто малыш прерванной сказки, попросил: – А дальше? Женщина, словно очнувшись вдруг, вздрогнула, потянулась плечами, собралась с мыслями и заговорила опять…
– Так вот и ведётся, коли всё больше людей встречается с новым, то тем верней, что у которого-нибудь и мысли на его предмет и возникнут. И с бедой-несчастьем так же. Мало беды- мало нам об ней и печали, а как вокруг обложило, найдутся головы её отвлечь-перемочь. А совсем справились, так тут-то и самое страшное случилось- как никогда дружно и саму беду-несчастье позабыли, и то, как с ней боролись- превозмогали. – Рассказчица многозначительно скосила рот влево, наклонивши голову в противоположную сторону: -Так-то, парень. А я, видишь, из тех, кто кое чему обучен, кое-что может и взаправду делает. А, вишь ты, если мы о чём-то с дедовских времён не слыхали, и близ себя не видали, вовсе то не означает, что того и нет уж боле под небесами.
Анна-Ашава даже лицом переменилась, в очередной раз замолчавши. Емеля поразился преображению, теперь перед собой наблюдал он, казалось, вовсе не того человека, что только вот не таясь рассказывал ему скрытое.
Хоть и ходил паря за моря, горы, да проливы в страны-города чужеземные, а Земля ему всегда казалось плоской, словно лепёшка, ка коей где ямка, а где и пузыри всхолмились… Часто вспоминал он, как невесть в каких краях, чудной человечек в длинном балахоне поднял вверх за ножку нелепо разрисованный шар и пытался его, Емелю, тогда ещё наивного, жизнью не умудрённого, убедить, дескать планида наша именно такую форму имеет. А и не только наш герой, но многие из гроссов, близ чудака оказавшиеся в то время, на смех того подняли. –Как, мол, на круглом шаре могут натуральные моря быть-существовать? Реки, так те всё одно текут, им бы и с шара стекать вольно было, как с плоской поверхности, а моря, так те стоячие…
Чудак же- он и назывался чудно- «бакалаврус»-обозвал всех беззлобно тёмными и понёс такую ахинею, хоть стой, хоть падай, и говорил-убеждал долго, путано, но завлекательно. Уразумел тогда Емеля не вот, чтобы много, но запомнил почитай всё. Было после, о чём на досуге, коего он имел благодаря таланту оказываться там, где полегче, поболе других на корабле, помозговать. И выводы как-то сами собой напросились, дабы денно и нощно будоражить пытливый ум, престранные и неожиданные. К тому же постоянно рвались они из глубин разума на язык и далее, в разговор, на волю. А складно, да ладно высказать их получалось не враз…
Родственные ордовские народы сотни лет живут на лесистых просторах и с врагом сходиться лицом к лицу не боялись никогда. Постоянные стычки со степняками-кочевниками, с соседями-гросами, всегда готовыми прибрать к рукам звериные угодья и рыбные ловли ордвы закалили в битвах и противостояниях неуловимых в лесу ловких и выносливых воинов. Свободолюбивые хранители Отчизны своей снова и снова собирались с силами даже после сокрушительных поражений и неожиданно нападали на вчерашних своих обидчиков, сжигая их города и забирая добро, часть которого была похищена недавно у них же. Бывало, правда, и так, что ненадолго… Нередко, собрав дружину ещё большую, и те же гросы почитали своим долгом осадить ордву, и победив, да загнав побеждённых их воинов в чащу, обкладывали данью. Хитрые же ордовские старейшины и тут являли чудеса экономической дипломатии. Дань зачастую платилась большая, сполна и вовремя. Берёзовыми, да дубовыми вениками, лечебными травами, ягодами… И воцарялся после этого в ближайших местностях снова обоюдовыгодный мир. И богатели гросы, разживалась лесная ордва, а алчные кочевники, видя замирение сильных соседей, предпочитали об эту пору в их земли не соваться. Себе дороже.