В.В. Тетрадь с рисунками на полях - стр. 11

С этими словами он достал из внутреннего кармана и выложил на столик номер «Сан-Франциско кроникл».

– Итак, если бы ты вел себя цивилизованно и читал газеты, ты бы знал, что Верещагин сейчас ездит по Америке, выставляя свои картины, – продолжал Загорский. – И заметь, всюду его принимают как родного.

– Это потому, что нас, русских, все боятся, – с удовольствием заметил Ганцзалин, и желтая его и косая физиономия загорелась патриотическим вдохновением.

– Во-первых, никто нас не боится, – нахмурился коллежский советник. – Во-вторых, это от любви до ненависти один шаг, а от ненависти до любви – дистанция огромного размера. Вот поэтому не нужно добиваться, чтобы тебя боялись, сделай лучше так, чтобы тебя любили. Верещагина любят, он нравится американцам. Это молодая нация, их привлекает размах, искренность, биение жизни. Всего этого у Верещагина с избытком.

– А вы с ним знакомы? – спросил китаец.

Господин задумался на секунду и покачал головой: лично – нет. Во-первых, Верещагин москвич, а они с Ганцзалином живут в Петербурге. Кроме того, господин Верещагин очень любит путешествовать по художественным надобностям, сам же Загорский тоже путешествует, но уже по службе. Так что если бы они и познакомились, это скорее вышло бы где-нибудь за границей, в Европе или Азии, а не в России. Однако же не случилось…

Загорский умолк и прищурил глаз, словно желая разглядеть художника получше.

– Любопытно, очень любопытно, – сказал он негромко.

– Что любопытно? – немедленно переспросил помощник.

Нестор Васильевич помедлил и отвечал, что, судя по виду, господин Верещагин, помимо профессии живописца владеет по меньшей мере еще парой профессий.

– Он похож на военного моряка, – продолжал коллежский советник, – но это как раз не диво. В России все почти дворянские отпрыски учатся в кадетских корпусах. Интереснее другое. Как мне кажется, некоторые мелочи выдают в нем нашего коллегу…

– Детектива? – спросил помощник.

Загорский покачал головой.

– Дипломата? – не унимался китаец.

Нестор Васильевич глянул на него с досадой.

– Есть люди, которым идет наивность, но ты к ним не относишься, – сказал он. – Это раз. И второе, не старайся выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле. В твоем случае это совершенно лишнее.

– Хотите сказать, он разведчик? – понизив голос, перебил его Ганцзалин.

При этих словах Верещагин поднял глаза от тарелки и бросил на Загорского быстрый взгляд, словно бы расслышал, о чем идет разговор. Нестор Васильевич едва успел отвести глаза и сделать безразличную физиономию.

– Я хочу сказать, что пора уже воздать должное обеду, а то он простынет окончательно, – проговорил Нестор Васильевич, и они с помощником, не сговариваясь, взялись за вилки.

Верещагин на удивление быстро справился со своим обедом и, поднявшись, деловито направился к выходу из вагона-ресторана. Загорский проводил его взглядом и тоже встал из-за стола.

– Уходим? – бросив последний взгляд на недоеденный десерт, помощник сделал попытку подняться, но господин неожиданно положил ему на плечо тяжелую руку и удержал на месте.

– Останься и расплатись по счету, – сказал он повелительно.

– А вы куда?

– Пойду, познакомлюсь с одним из самых ярких художников нашего времени, – отвечал коллежский советник. – Где нынче и знакомиться двум русским людям, как не за границей?