В твоем плену - стр. 24
- Аха, - на издевках, основанных на моем имени, я не одну собаку съела, вряд ли Сойер сможет меня удивить, поэтому его попытки даже забавляют. - Всем известно, что младенцы лысоваты. Мне трудно было скрыть пробивающиеся на поверхность рожки.
- Так я и думал. А хвост с крючком тоже имеется? - подавшись вперед, спрашивает шепотом, будто о чем-то запретном.
- Желаешь проверить?
- Воздержусь, пожалуй.
Он отклоняется назад и возвращается к кофепитию, я же пожимаю плечами.
- Восхищена твоей сдержанностью.
- А я - твоей покладистостью.
- Это просто я еще не освоилась. То ли еще будет, - обещаю с легкой улыбкой и фальшивым выражением святой невинности во взгляде.
- Я буду готов, - обещает он в ответ на полном серьезе.
- Уверен?
- Абсолютно.
Он совершенно точно верит в то, что говорит. Это меня даже дразнит, провоцирует на то, чтобы доказать, что он не прав.
- Хм… Я постараюсь тебя удивить.
Снова улыбаюсь.
- Очень на это рассчитываю. И обещаю достойно тебе ответить.
- Что ж, попробуй, - не спорю я.
Думаю, что разговор закончен и собираюсь сваливать, когда он вдруг спрашивает вполне дружелюбно:
- Кофе будешь?
- Давай, - чуть подумав, вздыхаю.
Аромат свежемолотых зерен дразнит обонятельные рецепторы и лишает возможности ответить отказом. Оставив свой сухпаек на столе, я присаживаюсь на стул напротив Сойера. Остров очень широкий, что позволяет сохранить приличную дистанцию между нами.
Через пару минут он ставит передо мной на стол по-американски большую чашку с на удивление крепким напитком. Это не американо, это большая - четверная, не меньше - порция эспрессо.
- Так ты откроешь мне тайну, кто наградил тебя таким противоречивым именем?
- Ты ж хвалился, что знаешь обо мне все, - разбавляю крепость молоком из своего стакана.
- Этой информацией мои источники не обладали, - признает он с сожалением, а я цокаю языком.
- Непростительно. И непрофессионально. Как они могли упустить что-то в моей славной биографии?
- Я уже пожурил их за эту неслыханную оплошность.
- Надеюсь, они вняли, - продолжаю я кривляться.
- Безусловно, - вторит он мне. - Так я заслужил откровенность?
- Вполне. Но ты будешь разочарован - никакой тайны и никакой оригинальности. Своим прекрасным именем я обязана - о, ужас! - делаю большие глаза. - Своей матери.
- Не слышу в твоем голосе любви к женщине, что подарила тебе жизнь.
А у меня складывается ощущение, что именно ради информации о моих отношениях с матерью и был затеян весь этот разговор. Уж слишком притянута за уши последняя фраза. Он долго ждал подходящего момента, чтобы как бы невзначай спросить об этом, но он так и не наступил, поэтому он воспользовался полуподходящим.
Но я не буду его обламывать. Тайну из моей нелюбви я не делаю.
- Правильно не слышишь. Ее нет, - я тянусь к вафле.
- У вас какие-то терки с бывшей миссис Вандербилт?
- А я смотрю, твои шпионы и тут схалтурили. Их уволить мало за халатное отношение к работе. Мама никогда не брала фамилию отца.
- Серьезный недогляд. Я придумаю для них наказание пострашней.
- Уж сделай милость.
- Я задал вопрос, - обрывает он мою клоунаду, и я отвечаю серьезно:
- Никаких терок. Никакой любви. Никаких отношений. Она ушла от отца и перестала для меня существовать.
- От отца или от тебя? - смотрит в упор.
Но меня это не трогает.