В той стране - стр. 65
– Шагай, жалкай мой, и не шуми.
Сосед послушался и пошел, голос поубавил, но говорил уверенно и складно:
– Военком сразу за телефон и нашей врачихе, которая шумит да топочет, вложит ума. А потом вызовет машину, солдата мне даст, сопровождающего. И поедем мы в город, к хорошим врачам, к военным, не нашей козе чета. Там есть военный госпиталь, специально для ветеранов войны. Туда военком позвонит, предупредит: разведчика вам везут, ветерана. Пять лет на фронте, три года в разведке. Обязательно надо помочь. И они меня вылечат.
– Вылечат, жалкай мой… – поддакнула старая женщина. – Как тебя не вылечить. Заслужил.
– А тогда я вам буду помогать, – пообещал сосед. – Тебе, например. Как раньше. Колонка, положим, сломается или свет не горит. Сейчас я – слепой, а тогда тебе помогу.
– Поможешь, конечно, поможешь… Спаси тебя Христос.
Очередь отстояв, купили хлеба да молока и отправились восвояси. Народ потихоньку растекался по дворам, управив дела магазинные. Улица пустела. Пришло время полуденной жары и покоя.
Просторный двор на углу окраинной улицы замер в тиши. Хозяйка его, недужного соседа проводив, прилегла отдохнуть. Впереди еще – долгий день, до звезды, до ночи. Впереди – вечерняя работа: поливка огорода, прополка – много всего.
Обычно в пору полуденную старая женщина недолго, но обморочнокрепко спала, потом лежала в дремоте, чуя жизнь, которая текла за стенами дома. Так было и нынче: сон провальный, за ним – полудрема.
Думалось, как всегда, о делах, которые ждали: погреб пришла пора чистить и сушить, пока жара стоит; крылечко разваливается; крыша сарая просит починки… но чем ее крыть и кто наверх полезет? В сенях тоже текло, при дожде спасали тазы да ведра. О чердаке и думать не хотелось: там крыша год от году ветшает, там – труба никудышная, там – давно дымоходы рук и сил просят. Не стариковских, а молодых, которых взять негде.
Так уж сложилась жизнь: сыновья ушли из дома рано, по младости. Теперь у них свои дети выросли, внуки пошли – заботы и заботы. А мать осталась в детстве, словно в жизни иной, давно ушедшей. Ей – как и в прежние годы – письма нечастые, «десятка» ко дню рожденья да совсем уж редкое, на два-три дня, гостеванье.