В тот день… - стр. 6
Князь давно подумывал о крещении, но окончательно принял веру, когда захватил в Таврии ромейский город Корсунь[19] и посватал сестру византийских правителей Василия и Константина[20]. Такого никогда еще не бывало, чтобы рожденная в пурпуре царевна становилась женой иноземца, – законы ромейские подобного не позволяли. Однако Владимир настоял – и у него вышло. Так отчего же эти надменные ромеи смотрят на него как на варвара, которому стыдно поклоняться?
Владимир шел прямо на них, видел, как они косятся на его пурпурные сапоги, будто князь Руси не должен был рядиться в царственный пурпур. А вот и должен! Он теперь родня базилевсов и имеет право на царственное облачение, как и может наряжаться в длинные одеяния золотой парчи, к которым уже начал привыкать и которые особо ценил, когда следовало подчеркнуть свое высокое положение. Да и Анне так больше нравится.
При мысли об Анне настроение сразу стало лучше, спина выпрямилась. Владимир гордо прошел мимо расступившихся ромеев, как ладья сквозь болотную ряску, направился к своим верным боярам. А те тоже вырядились по ромейской моде – все парча да бархат, шелковые накидки, пояса, украшенные самоцветами. Правда, шапки, опушенные мехом, носили по местному обычаю. А почему нет? Меха – самая большая ценность Руси. Торги пушниной немало богатства в казну княжескую добавили, ведь известно, что на рынках Царьграда за них отменную цену дают. Правда, жарковато сегодня для мехов-то. Ну да ничего, пар костей не ломит. А на парчовых шапках собольи и куньи меха только богаче смотрятся.
Впрочем, Добрыня, дядька князя, все еще ходил в льняной одежде местного кроя, разве что плащ пестрый на плечо накинул. Но зато в такой одежке ему не так жарко по липневому[21] пеклу. А свои длинные, с легкой проседью волосы Добрыня просто стянул в конский хвост. И все равно величавостью своей худощавый, жилистый дядька князя не уступит иным собравшимся. Вон как почтительно с ним держатся нарочитые люди[22] князя – и боярин Волчий Хвост, и воевода Блуд, и витязи Светлоок и Ясень, и даже обряженный в византийскую парчу известный купец Дольма.
Владимир приблизился к Добрыне, улыбнулся приветливо.
– Где наш поп Анастас? Готов ли провести службу?
– Уже дожидается, государь. Чтобы наш Анастас да не справился!
И глаза у самого заблестели задорно.
Глаза у них с Владимиром были похожи, темно-карие, а вот в остальном дядя и племянник имели мало сходства: Добрыня был смуглый, темноволосый, а Владимир и впрямь Красно Солнышко – светлый ликом, русые волосы выгорели до пшеничного оттенка, только бородка, небольшая, холеная, немного темнее. Встретив уже тридцатую весну, Владимир был дивно хорош собой – статный, широкоплечий, рослый, его воинскую выправку не мог скрыть даже блистающий парчовыми узорами дивитисий