В тот день… - стр. 2
Люди же, оставшись без небесных покровителей, с перепугу потянулись в Ильинскую церковь – она все же привычна. Да и многие уже отметили, что посещавшие ее христиане удачливыми и небедными слывут, все больше среди них купцы да княжеские дружинники. Может, это христианский Бог им помогает? И все же открыто ходить в храм на Подоле простой люд еще не решался, а больше к поздней ночной службе подтягивался. Все в Ильинскую церковь поместиться не могли, вот и стояли неподалеку, слушали, как ладно поют внутри, под тесовой высокой кровелькой с крестом на шесте, какие звуки службы доносятся из-за ее побеленных стен. По старинке в это время Даждьбога плодородного отмечали, но как отмечать[7], если его изваяние повалили и порубили? А новый Бог… Кто знает, может, он и ласковым окажется. Вон какое жито нынче уродилось, хлеба стоят высокие, ветви в садах от плодов гнутся, огороды щедро взросли. Лепо как!
Ну, во что бы люди в Киеве ни верили, а старые обычаи так легко не отмирают. И когда часть градцев пошла к церкви Святого Ильи на Подоле, нашлись и такие, кто отправился за срубные укрепления, чтобы поучаствовать в старинном обряде, чествуя Даждьбога плодородного. Жатва уже началась, так почему же и не выполнить давний проверенный обряд, как исстари делали?
Вот и повели собравшиеся коло вокруг разукрашенного венками большого снопа.
– Ай, Даждьбог славный! Ай, Даждьбог милостивый! – выкрикивали. – Слава тебе, слава и почет с сего дня и во веки веков!
Песнопения божеству плодородия ранее были более слаженные и долгие, но сейчас собравшиеся будто торопились отгулять. Как правильно творить заклинания и заговоры, многие не знали, а волхвов, служителей Даждьбога, нынче где-то под стражей содержали. Вот люди сами и старались справиться, как получится. Установили сноп на закате, украсили лентами, теперь пировать стали. Расстелили скатерти, выложили на них вареные яйца и мед в сотах, жареных птиц и пучки зелени. Только хлеба не было. Жито еще предстояло скосить, поэтому никто не решался старыми дарами внимание плодородного бога отвлекать от только предстоящих хлебных яств.
В основном в поля пришли старики, больше иных преданные старым верованиям. Хотя и из молодежи кое-кто явился. Последних сюда привлек древний обычай, по которому полагалось сойтись страстно и полюбиться возле пашен, чтобы Даждьбог прибавил плодородную силу, да и просто побаловаться тоже хотелось. Это не как на Купалу, когда всяк всяка любить может и выбирает себе пару, – тут порой и не ведаешь, кого в полюбовники возьмешь. Ибо по старинке в этот праздник женщины прятали лица под венками и берестяными личинами, в которых оставляли только прорези для рта, носа и глаз. Даждьбог – божество мужчин-пахарей, женщины в это время лишь помощницы при них. Вот они и скрывали свой облик, но не скрывали голых ног, задирали подолы рубах, приманивая тех, кто глянулся, на край поля за высокую пшеницу. То там, то тут любились парочки… Не так их много нынче, вздыхали старики, оставшиеся у разложенного на скатерти угощения, раньше вся земля была под телами полюбовников. И все же старый обряд и ныне не позабыли. Вон даже кое-кто из дружинников самого князя после заката решил поискать любовных утех. И пусть они, почитай, все были крещеные, но кровь-то молодецкая играет.