В тишине твоих шагов - стр. 11

Оставаясь с ночевкой на работе, он пил почти до самого утра, а с началом рабочего дня бодрился при помощи новой рюмашки чего-нибудь горячительного. Возвращаясь домой, срывал накопившуюся злость и усталость на матери. Перед глазами до сих пор стоят его ненавидящий взгляд и ледяные руки, которыми он хватал нас, тащил и запирал в комнате.

Я сидела на полу, обхватив коленки руками, и слышала рыдания матери. Слышно было, как разлеталась посуда, за ней мебель. Потом можно было различить звуки волочения и резкие вскрики мамы. Глухие удары чередовались с хрипами и мольбами о пощаде.

Сеня каждый раз метался по комнате. Припадая к двери, он выл как загнанный зверь, умоляя отца прекратить. Остервенело бил кулаком в стену. Обессиленный, он закрывал уши своими хрупкими детскими ладошками или размазывал слезы по лицу.

За дверью еще долго не смолкало: мама всегда сначала что-то тихо шептала, оправдываясь, уговаривала пожалеть детей, но вскоре звуки новых ударов заглушали ее слабые стоны.

Сеня гладил меня по волосам, прижимал к себе и твердил, что всё будет хорошо. Потом братом вновь овладевал гнев, он кидался с разбегу на дверь, но попытки выбить ее никогда не приводили к успеху. Да и что мог сделать одиннадцатилетний мальчишка против куска добротной древесины? Он потирал ушибленное плечо, стиснув зубы, и снова плакал.

Я сидела молча: ужас лишал меня голоса. Когда всё стихало, мы слышали, как скрипят половицы, приближаются тяжелые шаги, а потом чья-то рука шарит по двери. Брат мокрыми от страха руками хватал меня, сажал в шкаф и накрывал покрывалом. Я делала в покрывале дырочку, чтобы можно было дышать и видеть. Наклонившись вперед, пристально смотрела на дверь.

Сеня замирал, напряженно вслушиваясь в доносившиеся звуки. Он знал, какая участь его ждет.

Дверь неизменно распахивалась от тяжелого удара ногой. Отец с перекошенным от гнева лицом нависал над братом и, грубо ругаясь, обхватывал его шею рукой. Рванув вверх, он резко отпускал свои железные пальцы, наслаждаясь увиденным. Я вздрагивала от ужаса, видя, как Сеня падает вниз и сильно ударяется головой о пол. Он слабо стонал, чувствуя, что мышцы больше не повинуются ему. Его глаза замирали, полные боли и отчаяния, когда сверху на его лицо обрушивались новые удары.

Втянув голову в плечи, словно охраняя ее от удара, я куталась в одеяло и старалась не дышать. Мне казалось, что если посильнее зажмуриться, то сейчас всё пройдет. Вот сейчас. Обязательно. Еще немного.

Я вылезала из укрытия, только когда в доме всё стихало.

Маме не пришлось собирать вещи и убегать с детьми из дома. В один из таких приступов бешенства он проломил ей череп. Вызвав «Скорую», он рыдал над ее телом не в силах простить себя за такую жестокость.

Его осудили, и на несколько лет он ушел из нашей жизни. Мама восстанавливалась почти два года, снова училась ходить и говорить. Арсений быстро повзрослел, забросил занятия спортом, помогал бабушке ухаживать за ней и растить меня. Отец писал письма, полные раскаяния, мама выбрасывала их, не читая. Она винила себя за то, что сразу не защитила нас, за то, что долго терпела и верила в его исправление.

Освободившись, отец поселился в одном из общежитий на окраине города. Вел себя тихо, устроился на работу, водил автомобиль. Так же писал письма маме, мне, брату, искал встреч, предлагал помощь. Но мы старательно избегали этого.