В тихом омуте. Книга 1. Трилогия - стр. 45
С этой целью он и приехал: осмотреться, принять решение.
Навстречу из карьера поднимался груженный «БЕЛАЗ». Он шёл тяжело, меланхолично покачиваясь на неровностях. Маленький «Уазик» прибился к обочине, и они разошлись, как черепаха и муравей.
С высоты контура карьер представился огромной пригоршней. Внизу работали, как игрушечные, экскаваторы, бульдозеры, самосвалы. По мере спуска, ладонь, казалось, сжималась, её борта поднимались, отчетливее прорисовывались уступы, дороги и отводы, как морщины.
Ещё издали Татарков заметил работающий на отводе бульдозер, который равнял недостроенный участок дороги. Прокладывают новую! Кажется, Дончак не такой уж и раздолбай. Только это, как же это? Э-э, нет, у нас так дела не делаются…
Дончак сам руководил работами по планировке. Снимать людей не откуда, сейчас в колхозах люди нужнее.
Завидев спускающуюся в карьер легковую машину, начальника цеха окрикнул электрик. Хотел предупредить того о приближающейся опасности, но за гулом дизелей бульдозера Дончак не расслышал окрика. Пришлось электрику расстояние между ними сокращать скачками.
– Митрофаныч, генеральный нарисовался! – запыхавшись, сообщил он.
Дончак обернулся.
Генеральный директор остановился на основной дороге. Выйдя из машины и заложив руки за спину, разглядывал карьер. Примечал всё, что появилось в нём нового или чего не появилось, но желательно было бы, чтобы появилось. А появился новый участок дороги. Это, хорошо.
Вниз, навстречу начальнику цеха, спускаться не стал. До конца перешейка было метров сто. Начальник сам спешил к нему по камням и осыпям.
– Здравствуйте, Родион Александрович! – запыхавшись, но с некоторым подъёмом, выдохнул Дончак,
Татарков про себя заметил: эко, как разгорячился!..
Спросил, кивнув на приветствие:
– Ты чем тут занимаешься?
– Дорогу отсыпаем, Родион Саныч.
– Нет, я тебя спрашиваю: ты чем занимаешься?
– Так это… дорогу. Это же втрое короче. Экономия и выгода очевидны.
– Не-ет, он меня не понял. Я тебя спрашиваю: ты, чем тут занимаешься? – у Родиона Александровича брови сошлись у переносицы и, казалось, что они вот-вот выщелкнут бородавку между ними.
В глазах Дончака погас свет вдохновения, и промелькнула растерянность: что тут не понятного?.. Гордая грудь его опала.
– Дорогой занимаюсь, Родион Александрович… – сказал он, отводя тоскливый взгляд в сторону недостроенного участка. На его сухощавом лице набухли желваки.
– Кто приказал?
– Да никто… сам вижу, что надо делать.
Родион Александрович прошёл вниз по дороге метров пять. Остановился. Остановился и, шедший за ним, начальник цеха.
– Прекратить!
– Не понял, Родион Саныч…
– Поймёшь, когда я тебя выгоню! – Родион Саныч решительно дернул головой и вернулся к машине. Сел в неё, и уехал.
Дончак в смятении долго, до полного исчезновения «УАЗика» за контур карьера, смотрел машине вслед. Потом потоптался на одном месте, словно отдирал от дороги прилипшие подошвы резиновых сапог, и вяло стал спускаться с насыпи.
Выходя на новую дорогу, показал бульдозеристу руками крест: шабаш! Отстроились…
Бульдозерист приглушил дизели.
– Что, Митрофаныч? – спросил он, высунувшись из кабины. Парень лет тридцати, мощный комплекции, отчего казалось, что только такой силе подвластен этот огромный механизм.
– Гони на вскрышу! Хватит, отработали! – потёр шею Дончак.