В тени веков. Погребённые тайны. Том II - стр. 55
– Хорош настой? Знал, что тебе понравится. Из меня травник неважный, поэтому Стьёл покопался в сборах, которые тебе дала Шелна, и приготовил вот это пойло. Сказал, что настой должен быстрее заживлять. Уж не знаю, чего он туда положил из запасов, но на вкус – протухшая моча, нескольких глотков хватит, чтобы увидеть всех предков.
– Значит, он все сделал как нужно. Надо же, а парень-то соображает, – Или удивленно приподняла бровь. Но она и раньше чувствовала, что Стьёл не просто деревенский недотепа, который словно потерялся в мире и даже в самом себе. – Кстати, где он? И что это рукописи? Откуда они?
– Пока ты гуляла по городу, мы с ним тоже без дела не сидели. Я немного осмотрелся и потолковал с хозяином заведения – славный малый, кстати. Оказывается, здесь, в этом самом доме, когда-то были библиотеки и мелкое заведение при нем, где готовили писарей и обучали девушек-сирот на смотрительниц за книгами и свитками. В общем, после беспорядков и кризиса библиотеки едва спасли. Их, кажется, перенесли в один из храмов, но кое-что так и осталось тут. Владелец сказал, что этот жест местные смотрители за порядками назвали данью уважения и запретили людям что-то менять без особого разрешения. Так что, Стьёл меня уговорил посетить то, что осталось от бывших библиотек – он решил, что в них может быть нечто полезное нам.
– И как, есть что? – Илилла взяла пару чуть помятых грубых листов и беглым взглядом изучила аккуратный текст, написанный мастерской рукой. – Неужели вам позволили их забрать?
– Ничего стоящего, один словесный хлам, летописи и куча неизвестных имен давно умерших. А брать оттуда записи вообще-то запрещено, да, но я сумел договориться с хозяином всего за пару монет. Он обещал помалкивать, иначе ему самому не поздоровится. Что до нашего нового дружка, то он сейчас точно засел там и зарылся с головой в записи, но скорее всего ничего ценного не найдет. Только ты не спеши идти за ним, пусть пока думает, что его труды имеют смысл, и хотя бы какое-то время он не будет мозолить мне глаза.
– Стьёл еще успеет там насидеться и вообще в этом доме, как и мы с тобой, – наемница посмотрела куда-то наверх: оставалось гадать, насколько белые бураны заперли их в заезжем доме и вообще в столице.
К ночи пурга разошлась не на шутку, и это было лишь начало тяжелой ледяной поры. Казалось, даже в подпольные комнатки просачивалось протяжное завывание, будто непогода пыталась прогрызть стены и ворваться в дом. Как назло, сон не шел к Или, в отличие от Кирта и Стьёла, которые не мучили свой разум пустыми ночными думами и давно уже пребывали в обители обманчивых видений безликой Аши. Как и весь Шадион, поглощенный немой тьмой и подкрадывающимися неистовыми слепыми буранами, в которых едва различался любой свет. Зловещие снежные тучи и белесая завеса разрастались, неумолимо накрывая на своем пути каждый уголок Веланвии и Тронта, как уже накрыли все земли от севера и до центра. Казалось, сама жизнь замерла, притаилась, испытывая благоговейный ужас перед непредсказуемой стихией: ни волчьего воя, ни единой души на дорогах. Только копошение где-то там, куда ни один добрый человек не ступит; пробужденного, но сонного, давно неживого, чья сущность успела сгнить и превратиться в нечто, принадлежащее Бездне. Чье дыхание способно умерщвлять, лишать рассудка, путать мысли и подчинять себе любого. И этому нечто не важно, день или ночь, что творится в мире – зыбкий покой или же волнения, – оно всегда живет… и выжидает.