В тени веков. Погребённые тайны. Том II - стр. 2
– Пошел от меня, попрошайка. Если я не досчитаюсь чего-то в своих карманах, то найду тебя и руки переломаю.
– Так я же это… ничего не сделал, я даже до плаща твоего не дотронулся и пальцем. Мне бы немного монет, хотя бы пять лирий… или десять, – не отставал побирушка, от которого разило чесноком и кислым пивом. Мужик, кутаясь в тяжелые одежды, шел по пятам и буквально путался под ногами, так и напрашиваясь на пинок.
– Не дотронулся, это верно, но пока ты последний, кто крутился рядом, – Манрид развернулся и локтем двинул в челюсть надоедливому проходимцу. Тот охнул и повалился в сугроб под стеной одного их домов. – Что, мало? Еще добавить? Вот этим я могу поделиться с такими, как ты, этого добра у меня полно. Проклятый ублюдок, проклятая дыра, – рыжебородый бросил полный отвращения взгляд на местный отброс и продолжил вышагивать по захламленным трущобам туда, где несколько дней назад встречался с Дари.
За главарем неспешно вышагивал Фес, то и дело крутя головой во все стороны и оборачиваясь, проверяя, не следит ли кто за ними. Хоть в том и не было никакой нужды, ведь бандитов здесь никто не знал, да и едва ли они вообще кого-то интересовали, разве что их кошели.
– Не доверяю я этому дорожнику, – вдруг произнес Костяной Фес, глядя на появившийся на горизонте уже знакомый бордель. – Слушай, откуда нам знать, что он не водит нас за нос? И где достает сведения, непонятно. Подумай, как хорошо ты его знаешь, Манрид? Может он ошибся, нашел не ту, и знает об этом, но лжет и сдирает с нас деньги за обман. Его бы стоило проверить, а еще лучше – взять с собой, потаскать по дорогам, чтобы лично привел к той самой Илилле, которая со своим дружком напала на нас в горах. Могу поклясться своей головой, что он откажется, а когда до нас дойдет, что провели, его ветром сдует из города вместе с метелями.
Парню казалось, что опасался он не зря, ведь нигде и никогда еще не видел бродяжек-соглядатаев, которые с такой легкостью выискивали нужных людей, о коих неизвестно вообще ничего. Даже иголку в стоге сена отыскать было бы проще, чем незнакомцем, похожих на невидимок. Но с другой стороны, назойливый внутренний голос, нашептывающий и напоминающий о странной силе, коей владела Илилла, не давал покоя, и в такие моменты желание, чтобы Дари оказался прав, становилось намного отчетливее и сильнее.
– Заткнись, – рявкнул рыжебородый, не оборачиваясь. – Если ему доверяю я, то и тебе придется. Это не какой-то мелкий барыга с придорожной ярмарки, он знает свое дело. Как и знает то, что если задурит голову, то ему конец – я и глазом не моргну, быстро прибью, как поганого клопа. И сейчас мне плевать, откуда и что он берет, пусть хоть из требухи, хоть в Бездне, хоть еще где, волнует лишь результат, а он есть. Времени и охоты у меня лично нет вынюхивать что-то, от чего пользы и выгоды никакой, и врага в его лице наживать не собираюсь – он еще может пригодиться. Так что, помалкивай и не суйся, куда не просят, лишний раз. Получаем, что нужно, и сразу же убираемся отсюда.
– Давно пора, от этого места меня уже тошнит, здесь даже хуже, чем в вонючем сарае ублюдка Халия, – ухмыльнулся Фес, искоса посмотрев куда-то в сторону.
И это было чистой правдой. До сего дня Костяной считал дом скупого и безумного Халия, с которым у всей банды имелась связь на случай, если понадобится помощь, самым поганом местом на всем Кордее. Пока не оказался здесь. Так вышло, что однажды шайке Железного Кулака «посчастливилось» засесть у одинокого травника, но позже они пожалели о сделанном выборе, когда выяснилось, чем на самом деле жил одинокий и жесткого нрава старик. Даже Манрид не скрывал раздражения и недовольства, деля сарай, где их разместил хозяин, с распотрашенными тушкам животных и оскверненными телами мертвых людей. Да, Халий не брезговал грязным искусством общением с почившими всеми доступными непотребными и омерзительными способами. Повсюду стоял жуткий смрад разложившейся плоти, на который слетались насекомые, и находится в сарае было просто невыносимо. Но Манрида тогда беспокоило не столько необычное занятие старика, сколько то, что тот мог сделать кого-то из его людей своим очередным средством для нечестивых опытов. Коварный, жестокий и безнравственный хитрец, облачавшийся в личину немощного отшельника, выбравшего уединение в лесах, был способен на что угодно, и его вряд ли остановили бы приятельские связи. Но все же, несмотря на грязь, вонь и беспорядок, тот злосчастный сарай не шел ни в какое сравнение с улицами Мелкоутёсья, в котором рыжебородому с приспешником пришлось безвылазно сидеть все это время.