В тени королевы - стр. 50
– Ничего и не было, – сказала мне Кэтрин. – Зря мы просиживали целые дни в темной спальне.
Об этом ходят разные толки: кто-то говорит, что королеву околдовали, кто-то – что за ребенка она приняла скопление газов. Большинство считает, что она скрыла выкидыш. Мне не положено знать о подобных вещах – считается, что я еще слишком мала; но я знаю. Как бы там ни было, теперь королева сражена горем. А это значит, мне снова приходится изображать куклу. Maman упросила королеву через месяц вернуть меня домой; однако, пока месяц не прошел, меня таскают и тискают, вертят и мнут, и сжимают в объятиях, словно я и есть тот исчезнувший младенец. С каждым назойливым прикосновением во мне растут отвращение и ненависть.
Разумеется, теперь, когда оказалось, что наследника нет и не будет, при дворе началось волнение, бесконечные толки и пересуды. Многие посматривают на Елизавету и поговаривают о браке между ней и Эдвардом Куртенэ, каким-то Плантагенетом, давно скрывшимся за границей. Кузина Маргарет убеждена, что следующая в линии наследования – она; но никто, кроме нее самой, так не думает. Некоторые посматривают на Кэтрин. А я думаю только о Джейн, о том, чем это для нее закончилось. Maman наставляет Кэтрин вести себя скромно и осмотрительно, не привлекать к себе внимания; не знаю, возможно ли такое.
– Чем могу служить, ваше величество? – Кардинал наклоняется к нам, сцепив руки на животе.
– Ради бога, мы же одни, давайте хоть сейчас обойдемся без формальностей! Если не хотите вспоминать имя, которым меня окрестили, – зовите меня «мадам».
Хочется крикнуть: «Вы не одни – здесь я, Мэри Грей!» – но я, разумеется, молчу.
– Мадам, – повторяет он, смиренно склонив голову.
Она хватает его за руку и понижает голос до шепота:
– Господь гневается на нас!
– Мадам, такого не может быть. С вашим благочестием…
Она не дает ему закончить.
– Нет! Он забрал младенца, Его дар нам. Он считает, что нам чего-то недостает. – Ее шепот напоминает мне яростное шипение Афродиты. – Мы должны еще глубже выказать нашу веру. Для этого нужна ваша помощь.
– Может быть, паломничество? – предлагает кардинал.
– Нет, не то! – все так же, шепотом, твердо отвечает королева. Я чувствую на затылке ее горячее дыхание. – Паломничество совершают в благодарность. Мы верим, Бог просит нас доказать свою веру, как Авраама.
О какой истории Авраама она говорит? Я хорошо помню только одну: про Авраама и Исаака. В Хэмптон-Корте есть гобелен: маленький Исаак, открыв рот в беззвучном крике, с ужасом смотрит на отца – а тот заносит над ним нож.
– Когда мы восстановим монастыри… – начинает кардинал.
– Да, разумеется, – перебивает она. – Только это не главное. Прежде всего мы должны истребить всех еретиков в королевстве! Так мы порадуем Бога, и Он пошлет нам наследника.
Кардинал молчит, однако на лице у него написан вопрос: «Но как?»
– Будем арестовывать всех, – продолжает она с такой энергией, что мне на щеку летят брызги ее слюны. – Каждого, кто выкажет хоть малейший признак склонности к ереси. И, если не отрекутся, будем сжигать всех – всех до одного! – Теперь она так сжимает подлокотник, что костяшки ее походят на белые камешки.
– Мадам, – с нескрываемым ужасом говорит кардинал, – вы порадуете Бога, если проявите милосердие!
– Милосердие? – Снова яростное шипение Афродиты. – Не время для милосердия, кардинал! Первыми сожжем Кранмера, Латимера и Ридли – и пусть это послужит предупреждением для всех! А потом избавимся и от остальных.