В тени голубых облаков - стр. 52
Да, в далеком теперь уже детстве Тёма был пугливым мальчиком и страшно боялся, когда родители по вечерам уходили в гости или в театр. Его начинал бить такой необъяснимый страх, что он бросал маленькую сестру Тамарочку, выбегал из дому и носился по темным улицам, едва сдерживая слезы, а то и рыдая и надеясь встретить родителей живыми и невредимыми. Унять страх ему долго не удавалось и в юности, до самой женитьбы, непонятные страхи навещали его, как ни странно, в самые благополучные и спокойные моменты его маленькой жизни. В своей слабости он никому не признавался, ни маме, ни врачам. Терпел и со временем научился преодолевать тревогу усилием воли. Просто однажды убедил себя не бояться «замахиваться на все более сложные цели – школа, элитный институт, престижная работа, – но довольствоваться тем, что удается достичь, не завидуя более успешным игрокам». Он научился этому в областной сборной по фехтованию, еще в Казахстане, потому что превосходно владел техникой рапиры, но был слаб в общей физической подготовке. Его соперники знали об этом и нередко предлагали изматывающие, затяжные бои. Когда он побеждал, пьющий тренер Сивцев не скупился на похвалы, а когда проигрывал – крыл матом, и Тёма уговорил себя радоваться твердому второму месту по области, а однажды и по республике. Позднее за эту позицию, уже на службе, кое-кто называл его «неамбициозным», но заблуждался. Важнее всего для Кранцева было добиваться результатов, соответствующих запасу его жизненных сил и не требующих надрыва.
Поэтому у тревоги, неожиданно навестившей его в столь важный момент бытия и приятный час щедрого застолья, было свое объяснение – впервые в жизни он, Артем Кранцев, одиночный бегун на дальние дистанции, остался один на один с новой, еще неведомой ситуацией, без какой-либо опоры на прежний опыт, без корпоративной и семейной поддержки и пока не знал, чем кончится вся эта авантюра. Чтобы вернуться в реальность, он грубо прогнал наваждение и весь обратился в слух. Наблюдательный Гера сделал вид, что не заметил минутного замешательства товарища, предложил новый тост «За нашу победу!» и продолжил рассказ о том, как он два года назад в поте лица трудился в миротворческой операции ООН в Намибии и руководил там отрядом полицейских. Рассказ перемежался вставками о его далеких от советской морали контактах с лицами противоположного пола под жарким солнцем Африки. Но видя, что тема «блуда» Кранцева сегодня на зажигает, предложил завершить пир новой порцией сливовицы, после чего вставать из-за стола и брести к машине друзьям пришлось, поддерживая друг друга. «Доедем ли?» – в голове Кранцева мелькнула единственная трезвая мысль, но за рулем Геру словно подменили, включился инстинкт самосохранения, и через полчаса они благополучно входили в свой отель.
В номере неутомимый Седин предложил заполировать выпитое остатками виски, и Кранцев, присев на кровать, покорно кивнул. Ему было не по себе, желанное умиротворение и уверенность в себе не наступали, хотелось напиться, забыться, но не получалось. Так было всегда. Он и по жизни не очень-то любил мужские компании, где суть общения состояла в том, чтобы курить, материться, пить на брудершафт, слушать о половых подвигах друг друга и в конце концов нажраться до одури, до полного разрыва связи с окружающим миром. Алкоголь не брал его по-настоящему, разве что от перебора рвало. Но другу Гере он отказать не мог и скрепя сердце старался проглотить виски как раз в тот момент, когда в дверь постучали и на пороге возникла расплывчатая фигура полненькой женщины среднего возраста. Лицо Седина озарилось приветливой улыбкой.