В теле победителя - стр. 8

Я даже забыл на миг о том, зачем здесь оказался и что творилось в кабинете деда.

Все деревья, что были в моём поле зрения, покрылись распустившимися цветами, наполняя воздух пьянящими ароматами. Чёрт, да сейчас же осень, какие такие цветы? Небо заволокло облаками из бабочек. Певчие птицы выписывали умопомрачительные пируэты, наполняя пространство мелодичными трелями.

Даже и не верится, что в нескольких часах езды висят на столбах казнённые эрки, в гоблинских трущобах кто-то подыхает от передоза, а в детских домах кого-то насилуют или продают в рабство. Хотя как посмотреть. Возможно, эта красота и существует благодаря всей той грязи. Она тот самый навоз, из которого, подобно цветам, появляются такие прекрасные места.

Последняя мысль начисто испоганила всё благостное настроение, навеянное происходящей вокруг красотой.

Поискав глазами, я обнаружил пышную карету в золотых и зелёных тонах и двинулся к ней. Вот она, сила контекста: похоже, способность восхищаться подохла во мне окончательно.

Я лишь искоса бросил презрительный взгляд на настоящих белоснежных единорогов с розовыми глазами. Звери были красивые, вот только глаза всё портили, вызывая какое-то отвращение. Лучше бы они были чёрные. Так смотрелось бы куда симпатичнее.

Одна из дверей кареты была распахнута, и я, не глядя, прыгнул внутрь, провалившись в сидение, способное поспорить в мягкости с облаком. Круто, но мне как-то пофиг.

Следом за мной в карету заглянул эльф, который меня сюда привёз. Он только бросил взгляд на Гордора, а затем, кивнув, закрыл дверь, так и не войдя в салон. А я думал, он с нами поедет.

– Я смотрю, тебя не впечатлил мой сад, – хмыкнул Гордор.

– Впечатлил, – хмуро ответил я.

– Что же тебя расстроило? – спросил дед.

– Дела надо делать, а не единорогами восторгаться.

– Как я и говорил, смертным свойственно не замечать действительно важного из-за эмоций, – произнёс Гордор, когда мы выехали за пределы поместья, – предполагаю, ты расстроен из-за той магограммы. Вот пока в тебе бушуют переживания, мир окружающий проносится перед тобой, а ты и не видишь.

– Я не думаю, что сады – это важнейшие вещи в жизни смертного, – ответил я.

– В жизни вообще нет ничего неважного, кроме переживаний, – хмыкнул эльф. – Смертные слишком зациклены на себе и на том, что происходит в их головах. Предполагают, строят теории заговоров и из-за этого не видят истинной картины мира. А жизнь, тем временем, стремится вперёд, не обращая внимание на препятствия, существующие лишь в чьих-то головах.

Ага, и это говорит мне тот, кто сам недавно выглядел, как развалина. Значит ему, эльфу, можно предаваться грусти и тоске, а простым смертным нельзя. Как же задолбали эти двойные стандарты.

– Наверное, ты думаешь о том, что я лицемерю. Ведь сам недавно пребывал в унынии.

Я ничего не ответил. Вот и верь эльфам, что они мысли не читают.

– Никто не совершенен абсолютно, – усмехнулся Гордор. – У каждого на пути случаются препятствия, стремящиеся сбить с толку. Но это не избавляет от необходимости стремиться к абсолютному совершенству.

– О каком абсолютном совершенстве вы говорите? – похоже, у меня снова начался очередной всплеск гормонов. По крайней мере, сейчас мне хотелось наорать на самодовольного эльфа. – Каким образом вы стремитесь к… Чему-то там? – я поймал себя на мысли, что неплохо бы фильтровать слова. Ещё помню, как он мне кислород перекрыл, но почему-то держать себя в руках хотелось всё меньше и меньше. – Да у вас же не осталось ничего. Ради чего вам жить? Какая цель в вашей жизни? Сидеть в своём особняке, как в теплице, и прорастать корнями или пускать ботву из головы? В моём понимании, важнейшая цель всего живого – жить и продолжать род, ну или оставить что-то после себя. Так для чего вы там живёте? Как собираетесь продолжать род?