В сумерках близкой весны - стр. 28

– Зачем ты в это вмешалась, мама?

– Так несправедливо, что ты чужого ребёнка воспитываешь! Да ещё будущего садиста!

– Он мне не чужой.

– Женя! Ты ничего не понимаешь!

– И не садист он! Прекратите, пожалуйста! Не говорите со мной об этом!

Евгений был потрясён и сломлен тем, что за него приняли решение. С ним не посоветовались, обсуждая сплетни со всеми подряд. Ему не хотелось видеть мать. Он почувствовал себя совершенно больным и уничтоженным. На следующий день нашёл комнату, первую попавшуюся, грязную, с тараканами, но с мебелью – и съехал.

Ян сразу встал на сторону сестры и матери, утверждая, что они поступили так из любви к нему, Евгению, раскрыв страшную правду. Он считал, что такие вещи нельзя умалчивать, это предательство, унижение. Требовал искреннего уважения и благодарности. Ведь это семейный долг защищать друг друга! Но Евгений до конца не понимал, как это произошло. У него было много вопросов, которые он боялся озвучивать. Боялся из-за того, что подозревал ещё большую путаницу и укрывательство правды. Ундюгерь никогда не дружила с Аней. Она не могла выдать тайну без веской причины. Очень веской причины. За простым фасадом скрывались важные, страшные вещи, заслуживающие тщательного рассмотрения.

– А как же мой сын? За что его?

– Жень, это уже не твои проблемы. Тебя обманули, понимаешь? К тебе должны прийти с покаянием и извинениями. Приползти на коленях! Не ожидал, что Ундюгерь окажется шлюхой. Подозревал, конечно, но надеялся на лучшее. Я ненавижу шлюх! В том, что произошло, только её вина!

– Прекрати!

– А вдруг она вернётся к тому, от кого родила? Не думал об этом? Вдруг она и не прекращала с ним встречаться?

– Замолчи! Ты ничего не понимаешь.

Они действительно не понимали.

Евгений был слаб и уничтожен, не имел своего мнения от потрясения, которое неожиданно свалилось на него. Он знал, что не может обсуждать с семьёй свои переживания. Они били больно, но не понимали. А он не мог объяснить им, что именно потеря жены и сына для него невыносимы. Обвинения в том, что жена – шлюха, совершенно не воспринимал. Он хорошо знал Ундюгерь. И верил, что все годы семейной жизни были годами любви, преданности и верности. Но ненависть сына выбивала из колеи. Злые слова мальчика звенели в ушах. Какая-то часть его рвалась к нему, чтобы попытаться поговорить, успокоить, но тяжёлый, плотный туман лживого сочувствия, которым обволакивали его родные, не позволял, останавливал.

Евгений наотрез отказался разговаривать с сестрой и матерью. Он не желал обсуждать с ними свою жену. Это решение не понравилось женщинам. Мама хваталась за сердце, впадала в истерику и рыдала горькими слезами. Сестра больше отмалчивалась, но не переставала жаловаться Яну, который всё больше возмущался поведением старшего брата. Создавалось впечатление, будто семья Обидиных понесла огромные потери, а Евгений просто ничего не понимает, заблудился среди декораций, которыми оградила его Ундюгерь. Его возмущало отношение родных, он не хотел, чтобы они привлекали внимание к тому, что совершенно не считал проблемой. Гораздо важнее для него оказались последствия. Он знал, что биологически ребёнок не от него, и это было совершенно не важно, а важно то, что семья разбита и её больше не существует. Негодование против сестры перешло в отвращение. Именно её он считал зачинщицей. Хотел, чтобы ему объяснили, откуда появилась чудовищная информация о том, что Антон не его биологический сын. Но такой информации не было. Аня терялась, будто растворялась в воздухе, становилась невидимой, как только кто-то начинал говорить. Чем больше слов, тем плотнее паутина лжи и лицемерия. Евгений злился, но эта злость ничего не решила. Он сомневался в том, что жена рассказала обо всём Ане. Но кроме неё, некому было рассказать. Не имея возможности разобраться, он старался отстраниться. Откинуть проблему, не замечать. Запутался, ничего не понимал.