В смысле, я супергерой? - стр. 7
Пора притормозить этого Робина Гуда. А то сейчас позвонит кому не надо, и приедут меня забирать дяди на чёрных машинах. И буду я либо кроликом подопытным, либо отправлюсь мир спасать. Ну уж нет.
— Ничего я ни для кого делать не собираюсь! Вон мне одного спасения на всю жизнь хватило. Теперь меня собственная дочь не видит!
— Зато я вижу, — расплылся в улыбке наш любитель бомжей и тунеядцев.
Я закатила глаза. Вот утешил так утешил. Сказать даже нечего на его уточнение. Я же с сожалением взглянула на Аню. И как мне теперь на работу ходить? Кормить ее?
Нет, конечно, воровать в таком виде тоже можно, но я же не так воспитана! Не могу я кого-то обделять. Неправильно это все. Вообще все это неправильно.
Опустила голову на руки. С того момента как мы с Антоном Антоновичем столкнулись в подъезде, прошло уже часа полтора. На улице даже стемнело.
И как меня угораздило? Да все потому, что именно этот сопливый пацан меня видит. А остальные нет. В чем логика-то?
И все бы ничего, я бы с радостью тогда ответила ему, что все нормально, и спровадила. Но его обращение на лестнице меня буквально ошарашило. Я оступилась и должна была как минимум сломать себе что-нибудь, как максимум — свернуть шею.
Но вместо эпичного и болезненного падения аккуратно воспарила к потолку, а затем изящно приземлилась внизу на лестничной площадке. Немая пауза, и глаза участкового стали размером с блюдца, а он сам начал заикаться.
Дальше вообще Аня дверь открыла, хотя я ей строго-настрого запретила это делать в мое отсутствие, и уставилась на ошарашенного Антонова. Должно быть, она испугалась его реакции и решила, что ему плохо стало. Совестливая моя.
Потому что спросила, как он, своим тоненьким голосом. А потом добавила:
— На что вы смотрите?
— На твою маму.
— Но мамы тут нет.
И вот в этом месте любой нормальный человек сбежал бы и потом названивал мне крайне редко, опасаясь, что я его выдам. Но Антонов оказался под стать своим родителям, назвавшим сына Антон. В честь папы. То есть странным.
Он деловито почесал затылок за фуражкой и осмотрел меня от задравшейся в процессе полёта юбки до оставшихся стоять на верхней ступеньке туфель, а затем выдал:
— С этим надо разобраться.
Потом он попросил меня зайти в квартиру и зашёл сам. Под мое удивленное и явно ошарашенное лицо объяснил Ане, что ее мама, кажется, умеет летать и невидима.
Я своим пищанием подтвердила факт нахождения в комнате. И снова моя женская тридцатипятилетняя прагматичная логика дала сбой. Потому что дочь не испугалась и даже не дернулась.
Она деловито все выслушала, и теперь вместе с Антоном Антоновичем они строили теории, как мне снова стать видимой. Тоже мне, учителя доморощенные.
— А может, вы всё-таки попробуете сосредоточиться? Ну,представьте себя видимой!
Я подняла на него раздражённый взгляд и посмотрела как на идиота. Но, кажется, этот юношеский максимализм или дебилизм, я ещё не разобралась, погасить будет сложно.
Это как отнять новую радиоуправляемую машинку у ребёнка. Бесчеловечно и безжалостно. Да и лучше мне от этого не станет. Поэтому решила, а чем черт не шутит, попробоваласделать, как он велел.
Поерзала на стуле и закрыла глаза. Представила, как мое тело появляется на фоне стареньких маминых занавесок, а дочь радуется. Даже нахмурилась для пущего эффекта. И вдруг…