В следующем году в Иерусалиме. Рассказы и миниатюры - стр. 25
– Голда, ты знаешь, я ведь сходила на спектакль, который привез в Ростов театр из Биробиджана! Давали «Тевье-молочника» на идиш и я все-все буквально понимала! – Малка была радостно возбуждена и торопилась поделиться своей радостью с сестрой и братом.
– Ой, сестрички, недавно я взял в руки книгу на идиш, попал мне на глаза томик Маркиша – я не смог прочитать ни одного слова. Нет, что-то я, конечно же, прочитал, но …но я понял, что мой мамелошн потерян! Столько лет без языка – война, потом военные гарнизоны – почти 40 лет и языка нет, как нет!
Счастливица Хава, счастливые Малка, Голда, Йоселе – но нет ни одной весточки от Гиршеле и Хаймеле – пропали во время войны вместе со своими семьями и только сердце болит, когда представишь, что могли пережить они в последние минуты.
Счастливый человек Аркаша – сын таких родителей, а какие у мальчика тетки – и все его любят, все балуют! Ну как же – он один носит фамилию своего деда, ведь у детей Малки и Голды фамилии их отцов.
– Папа, мне получать паспорт, я напишу в анкете «национальность – еврей»?
– Сынок, ты можешь писать, что ты считаешь правильным… Но если разобраться – с твоей русской мамой, не зная ни одного слова на идиш или на иврите, какой из тебя еврей?!
– Папа, я сегодня ночью слышал от «тети Сары из Тель-Авива» – наши вступили с нашими в воздушный бой и таки сбили три наших самолета! А придурок Васька из соседнего подъезда говорил, что всех жидов в Израиловке утопят в Средиземном море. Ты знаешь, папа, я все-таки врезал ему хорошенько, не знаю, кто кого будет топить, но две недели он точно будет ходить с бланшем под глазом! А ты, наверное, выслушаешь от его матери, какой я скверный у тебя сын…
Счастливый отец Иосиф!
Длинный летний день
В городе висело тяжелое ожидание, за свою длинную историю он много раз переходил из рук в руки, от захватчиков к «прежним» правителям и затем к новым захватчикам. После нескольких переходов разобраться, кто захватчик, а кто законный правитель было уже невозможно, жители города философски относились к сменам властей. В окружающих город горах гремела летняя гроза, что трудно было отличить от далекой артиллерийской канонады.
У доктора Гробштейна требовательно заскрежетал механический звонок. Этим вечером доктор был в квартире один и сам открыл дверь – к нему на огонек заглянул приятель, Ежи Лещинский, филолог и декан местного универсирета. Друзья закурили – Моисей Гробштейн трубку, Ежи Лещинский сигару и расположились за столиком у открытого окна с бокалами коньяка.
Конец ознакомительного фрагмента.