В сердце войны - стр. 11
– Митя!
К ним подошел худощавый молодой человек, брат того самого мальчика, который радостным воплем обозначил его приближение.
– А вы-то что здесь делаете? Тоже в военкомат идете? А не рано вам еще? Годов десять подождать придется. К тому времени Гитлер уже разбит будет! Домой идите. – Он погладил по голове своего маленького брата и, переведя взгляд на Витю, уже серьезно спросил его: – А твой-то папка когда отправляется?
Мальчик ничего не ответил. Он лишь смущенно пожал плечами.
– Митя, а ты что, тоже на войну собираешься? Мамка сказала, что тебя не возьмут. Восемнадцать только в августе будет, – с немного ехидным выражением сказал младший брат молодого человека.
Тот немного смутился, улыбнулся и ответил:
– Вот так и сказали. Будет восемнадцать, тогда приходи. – Он снова посмотрел на Витю. – А папку твоего я видел. Он верхом приезжал в военкомат. Побыл там и уехал. Хотел спросить его, да не успел.
Митю кто-то окликнул, и он тут же отошел от ребят, оставив их одних.
После услышанного в свой адрес вопроса о времени отъезда отца Витя погрустнел. Цыган заметил это и отвел глаза в сторону, понимая волнение своего лучшего друга. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, он предложил ребятам двинуться в сторону военкомата, чтобы посмотреть на то, что там происходит.
В тот вечер отец так и не появился дома. Утром, едва проснувшись, Витя понял, что тот даже не ночевал дома, так как отцовский помазок для бритья оставался сухим. Сухим было и его полотенце, висевшее точно так же, как было оставлено прошлым утром. Он сразу подошел к матери, надеясь поинтересоваться, не уехал ли на фронт отец. Но остановился, едва увидев, что мать выглядит по-обычному, не заплаканная и не расстроенная. К тому же наличие бритвенных принадлежностей на своих местах тут же подсказало мальчику, что отец еще не уехал, иначе бы все эти предметы взял с собой.
Мать сидела на кровати возле детской люльки, подвешенной к потолку, и, взяв на руки четырехмесячную Тамару, играла с ней, приговаривая:
– Вот папа наш приедет на обед. Покушает. Расскажет нам последние новости. Мы будем кормить его и слушать. Да-а?
Девочка улыбалась, ловя интонацию в голосе и выражение лица матери.
Вскоре действительно приехал отец. Вид его говорил о сильной усталости, волнении и заботах по службе. Он был немного бледен. Глаза воспалены от недосыпа. Губы плотно сжаты, как обычно, если его что-то беспокоило. Вопреки сказанному матерью о новостях, которые ему предстоит поведать за обедом, отец молчал и почти не произнес ни слова. Но, что сразу было замечено мальчиком, он довольно обеспокоенно смотрел на жену и детей. Бросал на них взволнованные взгляды и быстро отводил глаза в сторону.
Вечером отец приехал домой позже обычного. Едва он пересек порог дома, как за ним попытались войти несколько мужчин из числа соседей. Они остановились возле крыльца и вопросительно смотрели на него. Потом один из них, высокий и видный пожилой мужчина, громко спросил:
– Петр Дмитрич, ну ты хоть поведай нам, что там творится-то? Долго ли война будет идти?
– Уже несколько человек с нашей улицы сегодня отправились. С соседней – тоже, – сказал второй мужчина, выглядевший чуть моложе, чем первый.
Хозяин дома снял с головы фуражку. Вытер потный лоб ладонью. Он нехотя и взволнованно посмотрел на мужчин и, понимая, что ему как человеку осведомленному и уважаемому ими не удастся отвертеться от ответов, сказал: