В ритме сердца - стр. 50
Перед сном Остин снял с себя испачканную майку, и потому мне хватает всего доли секунды, чтобы в красках представить, как провожу руками, а после языком и губами по его спортивной рельефной фигуре.
По широкой линии плеч я неспешно перехожу к крепким рукам, что теперь даже не приходится напрягать, чтобы проявлять развитые мышцы и силу.
Нежно пройдясь пальцами по всем выпирающим венкам, я перебираюсь на мощную грудь, что в мерном темпе то плавно поднимается, то шумно опускается, обдавая жарким пламенем его глубокого дыхания.
Затем всего на миг я прижимаюсь к сердцу и медленно, словно по ступенькам, спускаюсь вниз по чётким мышцам пресса к чувствительной впадинке твёрдого живота.
И вот я уже на финишной прямой – всё ниже и ниже… Туда, где горячее и ещё твёрже… Туда, куда ещё никогда в своей жизни не добиралась, но ежедневно умираю от невыносимого желания достигнуть цели. Узнать. Почувствовать. Ощутить в себе.
Мне становится невыносимо жарко и не хватает воздуха, будто в груди вмиг перекрыли весь кислород. Картинка перед глазами расплывается, а с каждой новой мыслью о страстном сексе с Остином моё голодное тело, мелко вибрируя, жалобно стонет и просит.
Нет, не так… Оно с криками умоляет меня сорваться и воплотить всё то, чего так настойчиво и мучительно долго требует всё моё нутро.
Образ «младшей сестры» неизбежно ускользает, и я даже не сразу понимаю, как оказываюсь к Остину непозволительно близко. Все движения будто делает другая, а я сдаюсь и покорно ей это позволяю.
Опустив голову прямо возле его лица, я плотно прижимаюсь к Остину телом. Небрежно забрасываю руку, «ненароком» обнимая, а вслед за ней также следует нога.
О боги! Мне многого не надо!
Даже столь невинные прикосновения заставляют все части тела превращаться в прах и вновь восставать из пепла.
Я правда пытаюсь расслабиться и не опасаться того, что он подумает, если вдруг проснётся, но у меня не получается. Страх и звенящее волнение смешивают кровь до состояния жидкой лавы, что ежесекундно всё сильнее и сильнее застывает в каждой артерии, сосуде и узловатой вене.
В столь близком к нему положении я застываю, словно гранитная статуя, боясь совершить хотя бы одно неверное движение или даже шумно вздохнуть.
Совсем скоро от неудобной позы тело начинает затекать, но я терплю и не двигаюсь, желая по возможности дольше продлить это мучительное наслаждение.
Я вконец неизлечимая мазохистка – других слов просто нет. Наслаждаюсь и мучаюсь – мучаюсь и наслаждаюсь. И так до тех пор, пока тело окончательно не устаёт и не немеет. Я понимаю, что, как бы мне ни хотелось, но всё же придётся поменять положение и попытаться заснуть.
Однако стоит мне только начать отстраняться, как руки Остина заключают меня в цепкие медвежьи объятия. Он сонно мычит, прислоняясь губами к моему вспотевшему лбу. Одну ладонь кладёт мне на спину, второй зарывается в копну моих спутанных волос и как ни в чём не бывало продолжает пребывать в далёком мире грёз.
А я?
А я вновь умираю и возрождаюсь, чтобы немного сползти вдоль его шеи вниз и уткнуться носом в ямочку ключицы, что словно была создана именно для меня.
Сколько раз в своих фантазиях я мечтала вот так засыпать в его сильных объятиях, в которых мне нечего бояться и совсем не о чем переживать. Ведь он убережёт и согреет от любой непогоды и уничтожит каждого, кто посмеет мне навредить.