В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - стр. 56

Однажды поздно вечером, после ужина, Елизавета пригласила Мелвилла в свою опочивальню. Комната показалась шотландцу темной и душной; свечи тускло освещали позолоченный потолок и богатые золототканые гобелены, висевшие на стенах. Рядом с роскошной королевской постелью, устланной расшитыми покрывалами, стоял стол, весь покрытый серебром, и кресло, в котором вместо обычного сиденья лежали подушки от уровня пола. Кроме того, гость увидел «два серебряных ларца изысканной работы, в которых королева хранила бумагу и которыми пользовалась вместо бюваров, серебряную чернильницу и молитвенник на латыни, написанный королевой собственноручно и посвященный, судя по великолепному предисловию, ее отцу».[376] К королевской опочивальне примыкала ванная комната. В ней стояла диковинная ванна: вода в нее наливалась из «устричных раковин и всевозможных камней». С восточной стороны к опочивальне примыкала комната, в которой стояли музыкальные инструменты королевы, в том числе спинет и орган, а также часы «с колокольчиками, исполнявшие разные мелодии». Расположенная поблизости библиотека была наполнена книгами на греческом, латыни, итальянском и французском языках, переплетенными в красный бархат «с золотыми и серебряными застежками»; некоторые переплеты были отделаны жемчугом и драгоценными камнями. Потайным ходом можно было выйти из опочивальни в сад, а оттуда пологая дорожка вела к пристани, где Елизавета садилась на королевскую барку. Когда барка плыла по Темзе, на палубе жгли благовония, дабы закамуфлировать неприятные запахи, идущие от реки.

В мерцающем свете свечей Елизавета подвела Мелвилла к «столику», на котором стояли несколько миниатюрных портретов, завернутых в бумагу. На каждом из них она написала имена натурщиков. Она намеревалась показать ему портрет Марии, которым, по ее словам, она «часто любовалась», но первым портретом, который она развернула, оказался портрет Роберта Дадли, на котором она написала: «Портрет моего господина». Когда Мелвилл спросил, может ли он увезти этот портрет с собой в Шотландию, чтобы передать Марии, Елизавета отказала, объяснив, что «его портрет у нее единственный». Мелвилл остроумно возразил, что «у нее есть оригинал» – Дадли стоял «в противоположном углу комнаты и беседовал с Государственным секретарем Сесилом». Затем Елизавета взяла миниатюру Марии Стюарт и поцеловала ее. Мелвилл в ответ поцеловал Елизавете руку «за великую любовь к моей госпоже, которую я увидел». Он предложил, чтобы Елизавета послала Марии либо портрет Дадли, либо рубин – «большой, как теннисный мяч», – который королева также ему показала. Если Мария «последует ее совету, тогда она, со временем, получит и то, и другое, и все, что у нее есть». Пока же она согласилась послать своей кузине бриллиант в залог ее намерений.[377]

Во время пребывания в Уайтхолле Мелвилл часто сидел рядом с Дороти Стаффорд, чтобы «я всегда мог находиться рядом с ее величеством и она беседовала бы со мной». С леди Стаффорд и ее дочерью он познакомился еще в годы правления Марии I, когда они вынуждены были жить в ссылке в Европе. Они вспоминали, как «встретились, когда они проезжали через Францию».[378] Дороти и ее муж, сэр Уильям Стаффорд, вместе с двумя детьми, Элизабет и Эдвардом, обосновались в Женеве и там же вскоре, в октябре 1556 г., вступили в лоно англиканской церкви. Еще один их сын, Джон, родился и был крещен в Женеве и стал крестником Жана Кальвина. Сэр Уильям через несколько месяцев умер.