В поисках пятого угла. Часть первая - стр. 7
Итак, попробуем по порядку. Совесть, как описывают ее писатели, это какой-то голос внутри нас, который постоянно говорит нам: «Одумайся, не делай этого, не воруй у родителей деньги из кошелька – потом всю жизнь я тебя мучить буду». Ну, или что-то подобное. По собственному опыту скажу – совесть иногда напоминает какое-то маленькое, но очень бдительное существо, которое сидит в голове и не спит – днем, чтобы следить за тобой и остановить, а ночью (если остановить не удалось) – чтобы терзать. И как-то уговорить не получается, не успокаивается.
Причем, даже если ты что-то сделал нехорошее, и никто этого не видел и точно не увидит в ближайшие несколько лет – совесть все равно просыпается и начинает терзать. И ничего с этим не поделаешь – ни уговорить, ни договориться не получится. Этакий внутренний голос, который, кажется, живет сам по себе. (Кстати, о внутренних голосах – у нас их там целая компашка: интуиция, совесть, страх, еще кто-то… ) Откуда же он, зараза, берется?
Первое – конечно, воспитание. Базовые понятия закладывают нам родители. Именно базовые – что-то вроде десяти заповедей. Они просты, как бетонные блоки в фундаменте, но также прочны и незыблемы. И воспитание совести – не только увещевания родителей, типа, врать не хорошо, воровать отвратительно и тому подобное. Мы просто смотрим на них, что и как они делают, говорят и постепенно сами начинаем понимать – вот это папа сделал прекрасно, а вот тут мама чуть – чуть накосячила.
Второе – это социальная среда. Никто, конечно, не подходит к нам и не объясняет, но именно социум на своем примере дает понятия о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Здесь же и какие-то религиозные понятия. Можно быть хоть эталоном атеизма, но вырастая именно в этой среде, мы невольно черпаем какие-то основные понятия. Ребенок – чистый лист. Это так природой устроено, чтобы он самообучался, глядя по сторонам. Почему, кстати, дети жестоки порой настолько, что сам доктор Геббельс бы всплакнул? Да потому, что эти ячейки их сознания еще не заполнены – дети не жестоки, у них просто отсутствует понятие жестокости (удобно, правда?). Да и с совестью у детей не все хорошо. Зачастую базовые понятия доходят до них весьма ощутимо – через пятую точку, посредством ремня. Но доходит. И вот так, постепенно, по кирпичикам, строится этот монолит, который нам потом не дает покоя.
Третье – это результат анализа и сопоставления, то есть, личный опыт. Причем это происходит без нашего участия, оно формируется как-то само собой, постепенно, пока не завершается строительство. Опять же, случай из личного опыта. Точнее, два. Они очень хорошо иллюстрируют, как происходит формирование совести. В раннем детстве у меня был очень классный игрушечный вертолет. Красный. С пропеллером, который крутился, когда вертолет катился по полу, при этом он громко тарахтел, как положено настоящему вертолету. Жили мы тогда в городе Воркута, в краю полярного лета и леммингов. Лемминги – это такие специальные тундровые хомяки, которые периодически, по непонятной причине, самоубиваются, толпами бросаясь в Северный Ледовитый Океан. Так вот, отец принес мне из тундры лемминга. Хомяк был не очень шустрый (возможно, он готовился к великому походу в никуда) и однажды попал под колеса вертолета. Вертолет, конечно, не катился сам, катил его я. Лемминг тут же приказал всем долго жить и помер. Родителям я объяснил, что тот не успел перебежать дорогу. Так вот, за этот случай совесть не мучает. На момент гибели несчастного лемминга от моей руки я был настолько мал, что не то что совесть, а вообще, сами понятия «хорошо-плохо» только-только начали появляться в моей голове. Прошло сколько-то лет. И у нас появился другой хомяк, обычный, без генетической программы к самовыпиливанию, белый и пушистый. И однажды мой младший брат (тот был совсем маленький), на моих глазах жахнул его дверью так (нечаянно, конечно, просто животина периодически свободно гуляла по квартире), что чуть не перерубил его пополам. Мало того, что я это видел, я мог спокойно предотвратить катастрофу. Но, в силу детского извращенного любопытства, не стал этого делать. Хомяка с почестями похоронили, а ночью вдруг проснулся во мне вот этот самый голос и начал бубнить, что я поступил отвратительно, что если бы не я, хомяк сейчас бы ползал, как обычно, по шторам или скребся в своей клетке. Это был шок. Мой детский разум не был к такому готов – мне не понравился такой расклад – родители не наругали, не наказали, даже пожалели и обещали нового хомяка, белее и пушистее прежнего. А тут – здравствуйте! Эта пытка продолжалась почти всю ночь. И это было мое первое осознанное знакомство с совестью. И тогда я понял, что если хочешь спокойно спать, нужно стараться предотвратить гибель хомяка. И до сих пор, нет-нет, да кольнет что-то… (Кстати, хочу пояснить: больше по моей вине в этом мире не погиб ни один хомяк, а то может сложиться впечатление, что я с раннего малолетства только и делал, что мочил этих милых грызунов).