В погоне за счастьем - стр. 64
Джек потянулся за сигаретой, оставленной в пепельнице. Она уже потухла, он достал из пачки следующий «Честерфилд» и закурил. После первой затяжки я вытащила сигарету у него изо рта и жадно затянулась.
– Я не знал, что ты куришь, – сказал он.
– Я не курю. Балуюсь. Особенно когда впадаю в задумчивость.
– У тебя сейчас такое настроение?
– Ты мне подкинул столько пищи для размышлений.
Какое-то время мы молчали, по очереди передавая сигарету друг другу.
– Ты простил того немецкого банкира? – наконец спросила я.
– Простил ли? Черт возьми, нет. Он заслуживал своей вины.
– Но ты ведь сочувствовал ему, не так ли?
– Конечно, сочувствовал. Но отпущения грехов не мог бы предложить.
– А вот представь себя на его месте. Скажем, ты бы управлял местным банком, у тебя были бы жена, дети, красивая и спокойная жизнь. Но, предположим, ты знал о том, что через дорогу от твоего пряничного домика находится скотобойня, где забивают невинных мужчин, женщин, детей – и все потому, что твое правительство решило, будто они враги государства. Ты бы поднял голос протеста? Или поступил бы так же, как он, – спрятал голову в песок и продолжал жить как ни в чем не бывало, притворяясь, будто ничего не замечаешь?
Джек сделал последнюю затяжку и затушил сигарету в пепельнице.
– Хочешь честный ответ? – спросил он.
– Конечно.
– Тогда слушай: я не знаю, как бы я поступил.
– Это действительно честный ответ, – сказала я.
– Все любят рассуждать о том, что нужно «поступать правильно», отстаивать свою позицию, думать о так называемом всеобщем благе. Но все это пустые слова. Когда ты оказываешься на передовой, под артиллерийским обстрелом, то понимаешь, что ты вовсе не герой. И пригибаешься под пулями.
Я погладила его по щеке:
– Значит, ты бы не назвал себя героем?
– Нет. Я всего лишь романтик.
Он поцеловал меня глубоким и долгим поцелуем. Когда поцелуй закончился, я притянула его к себе и прошептала:
– Давай уйдем отсюда.
Он замялся. Я спросила:
– Что-нибудь не так?
– Я должен кое-что прояснить, – сказал он. – Мне не просто на Бруклинские верфи нужно попасть сего дня.
– А куда?
– В Европу.
– В Европу? Но ведь война окончена. Зачем тебе в Европу?
– Я записался добровольцем…
– Добровольцем? Так уже воевать негде, куда идти добровольцем?..
– Войны, может, и нет, но в Европе все еще большой контингент американской армии, помогает урегулировать там всякие вопросы насчет беженцев, расчистки завалов после бомбежек, репатриации военнопленных. В «Старз энд страйпс» мне предложили контракт на освещение послевоенного обустройства Европы. Для меня это возможность досрочного получения звания лейтенанта, не говоря уже о приличных командировочных. Так что…
– И надолго этот наряд вне очереди?
Он опустил голову, избегая моего взгляда:
– Девять месяцев.
Я промолчала… хотя девять месяцев вдруг показались мне вечностью.
– Когда ты подписался на эту командировку? – тихо спросила я.
– Два дня назад.
О боже, нет…
– Мне, как всегда, не везет, – сказала я.
– Мне тоже.
Он снова поцеловал меня. Потом прошептал:
– Мне лучше сейчас сказать тебе «прощай».
Я почувствовала, как мое сердце замерло, пропустив удар… или даже три. На какое-то мгновение я задалась вопросом, в какое безумство я ввязываюсь. Но это мгновение испарилось. И осталась одна только мысль: вот оно.