В погоне за артефактом - стр. 31

– Это не по-человечески, – высказалась, с трудом фокусируя взгляд на… на глазах, потому что для обуреваемого пьяными фантазиями мозга даже плечи служили сильным раздражающим фактором.

– Я и не человек, – расхохотался в ответ этот терзающий нежную женскую душу гад, – я ведь артефакт, непревзойденная!

И как его прогнать? Вот как? А то ведь висит надо мной груша, да нельзя скушать!

– Хочешь винограда? – решила и я подбросить порцию своих издевательств.

Потянулась рукой за голову, к подносу, не решаясь поворачиваться спиной к золотому чуду, кто его знает, что он там еще погладит или поцелует.

– Вот, – я закинула в рот виноградину и разжевала, изображая мимикой, как вкусно, – очень сладкий. – Вторую ягоду попыталась засунуть в рот артефакту, но рука прошла мимо. – Жалость какая, ничего ты попробовать не можешь, – чуточку позлорадствовала я.

– Ты очень вкусно ешь, – заявило в ответ на диверсию солнечноволосое создание и посмотрело на меня так, что аппетит стал пропадать… в смысле есть расхотелось… Его потихоньку начал вытеснять совсем другой аппетит.

Я отвлеклась и, снова потянувшись за ягодой, смахнула поднос. Чашка с виноградом разбилась.

– Поосторожней завтра, Аленушка. Здесь слуги нерадивые, ножки не порань, – и опять улыбнулся, гад, очень искушающе.

А я… а что я, вот он улыбается, а я хмурюсь. Уже весь пьяный кураж растеряла под гипнотизирующим взглядом.

– Что-то ты долго не исчезаешь. За это время обычно уже успеваешь сделать какую-нибудь гадость и испариться. Может, ты мой пьяный бред?

– Может, – пожал плечами артефакт, – а бреду можно…

И не договорил – склонился резко, да так уверенно, с чисто мужским напором, что как-то разом забылось про проекцию. Ресницы сами опустились, совершенно против моей воли, а губы, наоборот, раскрылись, ожидая поцелуя.

Поцелуя не ощутила и, разочарованно открыв глаза, даже не увидела над собой голого артефакта.

– Видение, чтоб тебя! – пробурчала и повернулась на бок, потом на другой, потом заехала кулаком по подушке, а потом выругалась. – Найду и убью, – пообещала себе.

Утром меня не разбудила принцесса, и вообще никто не разбудил, потому что рыцарь Фомка поймал злого дракона по имени «дворцовая экономка», и доступ в мою опочивальню остался закрытым для всех. Люблю Фомку, а теперь еще больше люблю, потому что выспалась.

Еще наутро ожидалась головная боль, но она тоже не пришла. Знает начальник охраны толк в качественной, хоть и странной на вкус выпивке. Видать, сказывается большой опыт в этом деле.

Таким образом, первое, что я сделала, проснувшись в гордом одиночестве отдохнувшей и по-прежнему готовой к подвигам, это извлекла из рюкзака кипу чистой бумаги, усыпала ею покрывало, отправила туда же Фомкину записную книжку, достала свою лупу, вооружилась автоматическим пером, которое не нужно заправлять чернилами, и принялась вдохновенно писать.

Такие периоды в моей работе Фомка называл не иначе как «явление книжного червя народу», ибо в момент записывания со мной даже говорить было бесполезно, я все равно не слышала. И писать могла только на отдельных листах, чтобы потом положить их рядышком и начать чертить параллельные линии. В такие минуты я растворялась в звуках голосов и образов.

Без ложной скромности отмечу, что у меня была фотографическая память на… нет, не на лица (что весьма печально), а на разговоры. Вот именно, на разговоры. Они записывались в подкорке, складывались там аккуратными штабелями, а потом перегружали мозг и выливались в мои корявые и неразборчивые записи с кучей стрелок и черточек. Как выяснилось сегодня утром, я помнила даже то, что уловил мой абсолютно пьяный слух. Самым сложным при составлении записей было выделить из кучи фраз наиболее важные, несущие главный смысл и формирующие нужную ниточку расследования.